с огромными клетчатыми сумками и тюками. В глазах злость, растерянность, недоверие, словно каждый второй вокруг потенциальный вор или обманщик. По краям людского потока, как гнойные раны, лица бомжей, а из музыкальной палатки гимном новой рыночной отчизне летит разухабистая "блатная" песня. Под ее незатейливый мотив пляшет вместе с бомжихой молодой пьяный придурок. Проходя мимо, кто-то опускает глаза, кто-то наоборот весело скалится:
-Знай наших! Гуляй Россея!..
Вылезая из такси, Хрустов сразу почувствовал, что вокзальная атмосфера в целом изменилась. Публика, в большинстве своем, выглядела прилично, хотя какое-то недоброе напряжение по-прежнему витало над толпой. Выгрузив из багажника ящики с аппаратурой, Семигорцев и Хрустов двинулись к платформам Ярославского вокзала. Поезд уже стоял на платформе, и у плацкартов выстроилась очередь на посадку. Народ преимущественно был простой, с большими клетчатыми сумками, пакетами и недопитыми бутылками пива. Слышался непривычный для московских ушей окающий говорок. У купейных вагонов людей собралось меньше, и они издали увидели двух других участников экспедиции.
Сидорина можно было узнать сразу. Как и на фотографиях, он выглядел грубоотесанным, тяжеловесным, спокойным и надежным. К нему Хрустов сразу проникся симпатией, зато второй компаньон произвел неприятное впечатление. От стриженного под ноль крепыша в камуфляже за версту разило ратными подвигами и куражом дедовщины. Здороваясь, он сообщил, что зовут его Коля, встряхнул руку, и окинул Хрустова оценивающим взглядом. Судя по всему, оценка была не высокой.
Пока Сидорин и Семигорцев вели переговоры с проводницей по поводу лишнего груза, Хрустову с Николаем пришлось перетаскивать этот самый груз в купе. Стоило Антону замешкаться в проходе, как он тут же получил от нового знакомого нагоняй за нерасторопность. Не желая больше получать подобных упреков, Хрустов стал суетливо распихивать багаж по полкам. Но и тут его отчитали в весьма не деликатной форме:
– Чего делаешь, земляк?! Тут купе не резиновое!
Взяв руководство в свои руки, Николай аккуратно разложил чемоданы и поинтересовался:
– В каких войсках служил, земеля?
Общение Хрустова с армией ограничивалось военной кафедрой и несколькими сборами в Подмосковье. Соврав, что служил в инженерных войсках, он почувствовал, что краснеет.
– Все ясно, инженер,– издевательски протянул Николай- так мы тебя звать и будем.
В это время на пороге купе появился Семигорцев и неожиданно резко заявил:
– Нашего уважаемого спонсора вы, Николай, будете звать Антоном Петровичем.
– Слушаюсь, командор! – отрапортовал Николай, шутовски вскинув ладонь к стриженому виску. Но чувствовалось, что Семигорцева этот тип побаивается. Хрустов же смутился еще больше. Хотя большая часть продуктов была закуплена на его деньги, спонсором он себя совершенно не чувствовал, но за неожиданную поддержку был благодарен.
