уляжется быстрее. Физическое насилие было неразрывно связано с духовным – сразу же после экзекуции полагалось долго унижаться, вымаливая у матери прощения. Можно было бы и не вымаливать, тем более что тяжесть наказания не соответствовала степени вины, а очень часто и вины никакой не было, просто мать пребывала не в лучшем расположении духа, вот и срывалась, но, не видя «раскаяния», мать могла разъяриться снова. И, соответственно, снова начать экзекуцию.
Мать умерла, когда Рикке было двадцать. За год до ее смерти ушел из дома старший брат Рикке Эмиль. Ушел после очередного скандала, наскоро собрав вещи и не сказав, куда он уходит не только матери (что было вполне естественно), но и Рикке. Правда от былой детской привязанности между братом и сестрой к тому времени не осталось и следа. Лет с четырнадцати они начали расходиться в разные стороны и, в итоге, разошлись окончательно. Брат пропал, как в воду канул. Сблизившись с Оле, Рикке попросила его поискать Эмиля через полицейскую базу данных, к которой у нее не было доступа. Оле поискал, но нужного человека среди жителей Дании по имени Эмиль и фамилии Хаардер не нашел. Дата рождения не совпадала и не было никакого сходства на фотографиях. «Наверное Эмиль перебрался в Швецию, а, может и в Англию, – решила Рикке, хорошо знавшая характер своего беспокойного братца, искренне верившего в то, что он – гениальный музыкант. Справедливости ради надо заметить, что на барабанах Эмиль отжигал довольно неплохо, но между неплохой игрой и гениальностью – целая пропасть.
– Я специально пригласил сюда госпожу Хаардер, чтобы проконсультироваться…
Услышав свою фамилию Рикке вздрогнула и перевела взгляд с девственно чистой страницы блокнота на Мортенсена.
– Считается, что серийным убийцам свойственно оставлять себе на память какие-то сувениры, напоминающие им об убийстве, – продолжал Морстен. – Это так, госпожа Хаардер?
Йоргенсен изобразил, как рассматривает что-то на свет. Не иначе, как вспомнил Декстера с его капельками крови на стекле. Рикке украдкой подмигнула ему. Йоргенсен нахмурился и раздул и без того толстые щеки. Весело поддразнивать тех, кто тотчас же реагирует. Вот невозмутимому Ханевольду Рикке никогда бы не стала подмигивать. Ему хоть подмигни, хоть обнаженную грудь покажи, хоть что другое – Фредерик даже бровью своей мохнатой не поведет. А Йоргенсен – как ребенок.
– Это не совсем так, то есть не каждому серийному убийце свойственно хранить трофеи, – начала Рикке. – Трофеи обычно хранят только серийные убийцы-гедонисты, то есть те, кто убивает ради наслаждения…
– А что – среди них есть и другие? – вслух удивился Йоргенсен.
– Есть. Серийного убийцу может побуждать к убийству некий руководящий им голос или же убийца может убивать, выполняя какую-то миссию. Типичный пример – убийство проституток ради очищения мира от скверны. Странно, что один из самых опытных сотрудников отдела убийств не знает
