взлетели на качелях и стали стремительно падать вниз, Катя прижалась к Мише – стало все-таки страшновато. И он невольно поцеловал ее в прохладную от легкого морозца румяную щечку:
– Катенька, моя дорогая! Катенька!
Катя полуобернулась к нему и сказала с укоризной:
– И обязательно целоваться на людях? Разве иначе нельзя?
– Значит, целоваться можно? Значит, ты любишь меня? – зашептал Кутузов, не выпуская Кати.
Он не чувствовал больше ни взлетов, ни падении.
– Люблю, Мишенька…
– Когда же повенчаемся?
– Это тебя все Петрушка подбил? – шутила Катя.
– Нет, я давно хотел сказать.
– Знаю, знаю. Но что же делать? Завтра уже нельзя: великий пост. Придется обождать красной горки. Тогда и повенчаемся, – говорила она, и ее черные бибиковские глаза сияли от счастья.
Качели остановились.
Надо было с небес спускаться на землю.
Глава четвертая
Очаков
I
Я на камушке сижу.
На Очаков я гляжу.
Над русским лагерем у Очакова стояли облака пыли.
Армия фельдмаршала Потемкина располагалась одним громадным каре на пшеничных полях, истоптанных повозками, людьми и лошадьми.
Ветер, дувший из степи, подымал тучи песку. Он набивался в лицо и обмундирование. Им был запорошен весь полотняный палаточный город. Даже роскошные шатры фельдмаршала не избежали общей участи, хотя стояли в середине каре.
Когда русские полки становились вокруг Очакова и Потемкин увидал, что его со всех сторон обступили побуревшие армейские палатки, он, смеясь, сказал:
– Да вы меня, братцы, совсем сжали!
В ответ на это со всех сторон раздалось:
– Сейчас ослобоним местечко, ваше сиятельство!
– Гренадеры, прими вправо!
– А ну, алексопольцы, подвиньтесь малость!
Солдаты любили фельдмаршала: Потемкин заботился о них. Он уничтожил ненавистные им букли и косы и тесное прусское обмундирование. Он запретил офицерам бить солдат.
Хотя какой фельдмаршал сможет запретить жилистому фельдфебельскому кулаку втихомолку угощать солдата зуботычиной?
Полки отодвинулись подальше от палаток фельдмаршала, чтобы густые армейские запахи – заношенного белья и плохих солдатских желудков – не так били бы в нос командующему.
Армия Потемкина охватила восьмиверстным полукругом турецкую, крепость Очаков.
Очаков – с каменными одеждами и башнями – стоял на крутом мысу, на возвышенном берегу Черного моря и Днепровского лимана. Волны подбегали к его каменным высоким стенам, с которых глядели триста орудий.
Перед старой крепостью тянулись ретраншементы, рвы, волчьи ямы, и где-то были заложены мины – измышление французских, европейских инженеров.
Внутри крепости укрывался небольшой
