конечно, но ту блестящую штуку, которая у него выступала вместо руки. Каждый в поселке знал – именно этот жест и есть самый высший, безмолвный акт доверия одного человека другому. А тут даже не человек, но много, много больше человека, сущность, вообще не соизмеримая с ним. Однако Тим почувствовал отнюдь не гордость, о нет – резкий холод, будто бы на плечо его положили кусок льда, по телу волной пробежал щемящий озноб, какой не охватывает и в зимнюю стужу, словно бы рука Радетеля отнимала его тепло неотвратимо и до последней капельки. Его снова зашатало, во рту стало невыносимо горько, взор его заволокло непроницаемым мраком, Тим будто бы долго падал куда-то. Но не упал. Наоборот, лед также внезапно исчез с его плеча, и сразу отступил холод, и вернулось назад все тепло. Радетель убрал свою руку. Он перестал говорить. Казалось, он смотрит вокруг себя, хотя это только казалось – у Радетеля ведь не было глаз, но все равно и несомненно, видеть он мог. Потом он взмыл вверх, обратно на Колокольню Времени с невероятной скоростью, совсем не так степенно, как нисходил на землю. На прощание голос его прогремел еще раз, произнесенного было нельзя разобрать, звук существовал на пределе того, что может вынести человек. У каждого в поселке от этих громоносных раскатов словно бы приключилась полная и черная слепота.
А когда все вновь прозрели, никакого Радетеля на Колокольне Времени уже и не было. Но жители, будто бы сговорившись, продолжали смотреть ввысь, на то место, где вот только что парила переливчатая зеркальная фигура, и тишина кругом стояла такая, что слышно было, как растет трава под ногами. И как летний ветерок колышет лазоревую занавеску на раскрытом окне тетушки Ир, и как тот же ветерок теребит водную гладь реки, и как попискивает хитрая мышь на веранде Эда-«певуна», и как проворный паук-сенокосец скользит по земляничному листку.
Мальчик Нил нервно дернул своего нового братца Тима за край праздничной, белой рубахи, выбившийся из штанов, мол, ну что же ты? Или забыл обо мне? Тим опомнился и перестал слушать ветер.
– Сейчас, сейчас, – затвердил он торопливо, – сейчас.
Аника уже ерошила мальчишке волосы, вовсю хихикала и обещала после обеда отвести его в Зал Картин, чтобы Нил непременно посмотрел историю про малышку Мод и босяка. Нил, судя по всему, ничуть не возражал. А тут еще подбежала к ним тетушка Зо, и давай щипать парнишку за пухлые щечки, и приговаривать, какой он сладкий да хорошенький, так бы и съела его вместо кленового повидла. Нил счастливо засмеялся. Тетушка Зо ему определенно понравилась. Кажется, он уже напрочь позабыл и слезы, и свое не вполне нормальное прибытие, и вообще, оранжевый час еще не успел закончиться, как мальчуган начал воспринимать происходящее вокруг него как самую лучшую и естественную вещь на земле. Все шло само собой и без дальнейшего вмешательства Тима. Стало быть, у него вполне есть возможность отлучиться на некоторое время, даже и до обеда. Парнишка освоится и без него. Тем более у Тима имелось одно неотложное дельце.
– Я сбегаю кое-куда, ненадолго, –
