не гулять по ночам.
– Почему?
Рыжая даже не думала хмыкнуть по поводу моря. Зато спросила про ночь. И смотрела-смотрела, прожигая насквозь. Иногда даже обычный человек может коснуться того, что недоступно. Недоступно, пока не коснется его холодными острыми пальцами. Она явно стояла где-то на границе и лишь чуть не перешагнула через нее. Интересно.
– Так надо.
Она хотела что-то сказать. Открыла рот, чуть двинулась вперед. И не стала. Настаивать не стоило. Но отпускать ее просто так не стоило еще больше. Что-то рыжая знала.
– Мне выходить на следующей.
Кивнул и встал, пропуская. Ребятишки сзади радостно ухмыльнулись и двинулись за ней. Он развернулся, закрывая проход. Улыбнулся. И посмотрел в глаза первого, светлого дерганного крепыша.
Силу взгляда нельзя недооценивать. Силой взгляда можно остановить злющего пса. Показать все, ожидающее того впереди. Вспоротое брюхо, разваленное в разные стороны горло, хлещущую кровь, переломанный хребет. Такое выйдет не сразу. Но времени научиться у него хватало. На свои места ребятишки сели хмуро и расстроившись. Но ни один не решил попросить его отойти. А требовать? Ну… им явно расхотелось.
На автовокзале, перейдя по переходу, осталось только найти нужную остановку. И сесть в «двести сорок седьмой». Придется чуть подняться, но так он точно успеет доехать к исходу времени. После сообщения о встрече времени было не больше часа.
Осень рыжела, краснела и золотилась вокруг. Деревьев хватало. Повсюду, волнуясь под ветерком, мелькало охряное, малиновое и оранжевое. Вырвавшись из высоких стен новостроек, погружаясь в гордо стоящие «сталинки» и аристократические выжившие особняки, город менялся. Превращался в самого себя, настоящего, лежащего вдоль черно-зеркальной Волги вольготно и по-купечески широко. В приоткрытое оконце врывался запах листьев, недалекой реки и остатков сухой пыли, носимой взад-вперед ветром-бродягой.
Здесь, под совсем очистившейся голубой далью, мрак отступил. Солнце, выкатившись из-под туч, разогнало наступающий холод и плетьми лучей выгнало мрак. До ночи, но дышать стало легче.
Мелькнула шахматная доска набережной, чугунное плетение ограждений, яркие точки бегающих малышей. Дорога ощутимо пошла вверх, оставляя слева острые ассиметричные шпили-близнецы готического костела. Рвущие небо и прозрачный воздух, показывающие: он приехал. И напоминающий: здесь тебя ждут вечером. Ждут Другие.
Говорящее металлическое дерево. Бронзовый антропоморфный древомутант. Веселый смеющийся Буратино с ключом в поднятой руке. Нестареющая кукла-мальчик, стоящая у дома своего автора. А его ждал заросший бородой по самые глаза здоровяк, любящий ароматизированные сигариллы.
– Думаю, не стоит спрашивать про славянский шкаф?
Здоровяк довольно оскалился. Выглядело страшновато, напоминая неожиданно зевнувшего медведя.
– Я Семеныч.
Он кивнул. Назвал ничего не значащее имя.
– Все
