от клиентов харчевни, и что я хотел бы остаться в родном городе, где можно обойтись и без него. Скажите лучше, что эти корабли нам нужны будут нескоро, а еще лучше – не понадобятся совсем; ведь всем известно: наши главные перекопские укрепления неприступны. Я слышал, что старый Турецкий вал и глубокий ров перед ним дополнительно перекрыли проволочными заграждениями, так что до весны мы, наверняка, продержимся.
– Мой юный друг, ваши слова, да к Всевышнему! В нашем глубоком рву нет и ведра воды, ведь все лето и второй месяц осени ни капли дождя. Плюс к этой засухе уже больше недели дует западный ветер, который обязательно сделает подарок красным: сгонит воду из Сиваша к Арбатской стрелке. Но, если даже этого и не произойдет, они все равно не полезут в лоб; я слишком хорошо знаю эту публику. Большевики форсируют Сиваш, даже если в нем будет воды на два метра, попомните мои слова. Перебравшись, они выйдут нам во фланг, а перекопскому валу в тыл. И все, наша песенка будет тут же спета. Чувствую, что держаться мы будем там ровно столько, сколько нужно для погрузки армии и всех этих несчастных, – и он кивнул на беженцев, расположившихся прямо на набережной.
– А что вы скажете об обращении по радио Фрунзе, насчет его предложения сложить оружие?
– Когда прозвучало это обращение, барон Врангель приказал вместо ответа выключить все станции, кроме своей. Но думаю, что было уже поздно, многие уже его услышали, к тому же вслед появились листовки, так что желающих остаться, я думаю, будет предостаточно. Я вижу, Владимир, вы ждете от меня совета, так знайте, я вам его не дам; я не политик, и совершенно не представляю себе, чем это все кончится.
– А вы лично остаетесь?
– Нет, я уезжаю. Дело в том, что в Париже меня ждет женщина, которую я люблю уже много лет. Сейчас мне кажется, что провидение устраивают нашу встречу таким замысловатым образом, так что пока мои интересы и барона совпадают. А если честно, я бы уехал в любом случае, как ни больно мне покидать Россию. Но это придется делать ради спасения своей жизни; посмотри: за эти три года, что прошли с момента октябрьского переворота, Россию разграбили, сожгли и залили потоками крови. Кто, скажи мне, даст гарантию, что большевики на этом остановятся? Где ты видишь хоть малейший намек на то, что они собираются вложить в ножны свои мечи? Лично я не вижу. Хотя мы ведь сами, если взглянуть на это честно, заставили красных защищаться, навалившись на их всей Европой, да и не только. Не нужно было тащить сюда немцев и французов, с англичанами и японцами в придачу. Что касается тебя и твоей семьи, Володя, мне трудно что-то советовать, уволь, боюсь ошибиться. Вот Полковник через час придет, он все знает, слушайся его, плохого он не насоветует. А листовку на всякий случай оставь, может как пропуск будет. Может и впрямь амнистия выйдет, как знать.
Но Макаров уже сразу поверил в листовку; для молодости оптимизм всегда ближе, чем мрачные предчувствия, тем более душа его жаждала счастья, рвалась к нему, и поэтому, когда он встретился с Полковником,
