монстра, вожделенно поджидавшего его на обглоданных костях предыдущих жертв. Бутылки оставались в буфете, но он к ним не притрагивался. Не раз и не два она хотела выбросить их, но всякий раз отметала эту идею, словно опасаясь, что подобный акт может разрушить некие магические чары.
Но еще больше ее мысли занимал Дэнни.
Если она чувствовала, что не узнает своего мужа, то к ребенку стала относиться с подлинным благоговением – причем в полном смысле этого слова: она смотрела на него с неописуемым суеверным трепетом.
В легком полусне перед ней вновь предстало мгновение его появления на свет. Она снова лежала на родильном столе, вся в поту, со спутанными волосами и ногами, широко раздвинутыми и закрепленными в скобах,
(немного пьяная от газа, который ей время от времени давали вдохнуть, в какой-то момент она даже пробормотала, что чувствует себя жертвой группового изнасилования, и акушерка, прожженная старая ворона, которая приняла, должно быть, такое количество новорожденных, что их хватило бы на целую школу, от души расхохоталась)
врач расположился где-то у нее между ног, акушерка чуть в стороне возилась с инструментами и все посмеивалась. Острая, пронзительная боль постоянно возвращалась через все более короткие интервалы, и она несколько раз не сдержала крик, хотя очень стыдилась.
Затем доктор весьма строго велел ей ТУЖИТЬСЯ, и она подчинилась, а потом вдруг почувствовала, как из нее что-то вынули. Это было ясное и отчетливое, незабываемое ощущение: из нее забрали нечто. Доктор поднял ее сына за ножки – она сразу увидела крохотный пенис и сразу узнала, что у нее мальчик. Но когда доктор потянулся к своей маске, Уэнди увидела кое-что еще настолько ужасное, что ей хватило сил снова закричать.
У него нет лица!
Но лицо, конечно же, было – милое, сладкое личико Дэнни, – а оболочку плода, скрывавшую его в момент рождения, она потом втайне от всех сохранила в небольшом сосуде. Уэнди не верила ни в какие старые приметы, однако оболочку забрала с собой. Она не прислушивалась к хвастовству других матерей, но ее мальчик был особенным с самого начала. Она не допускала существования ясновидящих или «третьего глаза», но…
Папа попал в аварию? Мне приснилось, что папа разбился на машине.
Что-то все-таки заставило его измениться. Не могло ведь ее решение попросить развод само по себе привести к такому результату. Что-то случилось накануне того утра. Случилось, пока она урывками спала одна. Эл Шокли твердил, что не произошло ровным счетом ничего, но отводил глаза всякий раз, когда она спрашивала об этом, а если верить сплетням из учительской, Эл и сам неожиданно стал трезвенником.
Папа попал в аварию?
Быть может, и попал, но тогда это было лишь столкновение с Судьбой, и ничего больше. Она просмотрела газеты за те два дня более внимательно, чем обычно, но не обнаружила в новостях ничего, что хоть как-то могло быть связано с изменившимся поведением Джека. Боже всемогущий! А ведь она так опасалась
