что даже не заметил, как ко мне подобрался местный нищий, старик с одной ногой и морщинистым загоревшим до черноты лицом. Нет, то был не старик. Время наложило на его лицо свой отпечаток, но куда больше над ним постаралась сама жизнь. Он не узнал меня, зато я узнал его: торговец книгами из дома Корделии, у которого я иногда покупал что-нибудь из любовной лирики: сочинения Плавта или Акрония, поэмы в стихах, дошедшие до нас через века после смерти их авторов. У меня была превосходная память на лица, но я никогда не запоминал имена их обладателей. Человеку, стоящему передо мной было не больше тридцати пяти, но в лохмотьях и под слоем грязи он выглядел на все шестьдесят. Видимо, теперь он обитал где-то здесь же, окончательно разорившись и опустившись на самое дно.
– До срока мир его сгубил, и на лице его прекрасном оставил след тех лет, что он провел во тьме подземной, – процитировал я одно из сочинений Плавта, некогда преподнесенное мне тем стариком, что сейчас стоял передо мной, опираясь на костыли.
– Когда-то я слышал эти слова. Мне кажется, их произнес я сам, но никак не могу припомнить, к кому они были обращены. Твоё лицо мне будто бы смутно знакомо…
Сам не понимая, что делаю, я отвязал от пояса кошелек и отдал его онемевшему от удивления старику. Золота там было более чем достаточно, почти моё жалование, на которое я мог бы отлично жить еще пару недель, ни в чем себе не отказывая. Возможно, так я хотел откупиться от прошлого, настырно возвращающегося ко мне раз за разом, но, так или иначе, это были все мои деньги на этот месяц. Развернувшись, я пошел прочь, не оглядываясь, и с трудом сдерживая подступивший к горлу комок. Многие говорят, что прошлое должно быть похоронено и забыто, что было, то было. Но всю жизнь я только и делал, что собирал его в себе, бережно храня каждый момент моего бытия, каждую частицу каждого чувства и каждой мысли. В шестнадцать лет я был подобен старику на склоне своих лет, прикованному к постели, единственное сокровище которого – минувшие дни, его жизнь, проходящая перед внутренним взором. Однажды эта моя особенность спасёт меня от неминуемой смерти, не даст исчезнуть в пламени, подобно тому, как исчезает в нем листок, на котором начертана вся жизнь человеческая. Я покинул пустынный форум и устремился к капитулу, не ощущая более ни жара стоящего в зените солнца, ни пыли, забивающейся в глаза. Казалось, я чувствовал лишь взгляд ее зеленых глаз, встречавших меня прежде в этом месте. Конечно же, лишь иллюзия, разбуженная вновь открывшейся раной, но в тот момент я всё бы отдал, чтобы она превратилась в реальность.
Глава 3
Тот, кто вступает на путь служения Фениксу, должен быть вежлив, открыт и услужлив не только со старшими, но и с равными себе. Помогай каждому, кому потребуется твоя помощь, будь честен и благочестив.
Из Наставлений Святого Антония.
Экера мне удалось найти только ближе к вечеру. Все документы, книги, письма и даже записки для слуг аккуратно упаковали
