без угля отказались продавать селитру и серу. Пришлось брать.
На берег сходила только отдельная группа, состоящая из офицеров и сержантов, остальных не пустили. Пусти солдат в город – обязательно ведь попрутся к шлюхам, как их ни стращай. Не хватало мне еще привезти в свое графство из похода сифилис или подобную ему гадость. Я уж не говорю о том, что вшей и блох набрали бы сполна. А на кораблях ни помыться, ни постираться толком невозможно. Так что солдатикам пришлось потерпеть. Ну и офицерам тоже. С Куртом сходили на берег только десять человек, наиболее сообразительных и продвинутых в торговле. Еще из его прежнего отряда. Был у него даже один бывший торговец, сбежавший когда-то от кредиторов в наемники. Правда, теперь он дворянин и рыцарь, один из ротных командиров. Так что поторговаться было кому.
Мне и самому, конечно, страсть как хотелось побродить по древнему Страсбургу, но пришлось сидеть на корабле и играть роль раненого. А Курт со своими людьми разносил по городу весть, что люди герцога Леопольда предательски напали на графа-хозяина, ранили его и побили его людей. Из арбалетов. Именно на это и делался акцент. Ведь папа Иннокентий Второй еще в 1139 году запретил использование арбалетов во внутрихристианских войнах. Правда, на этот запрет никто не обращал особого внимания. Но именно сочетание того, что граф был ранен предательски, к тому же из арбалета, запрещенного церковью, и заставит Леопольда провести расследование. Иначе пострадает его рыцарская честь, а к этому сейчас относятся серьезно. Пока он будет разбираться, наступит осень, и ко мне он уже не пойдет, а к весне, может, и остынет.
Потом были Зельц, Вормс, Майнц, Кобленц. Везде останавливались на пару дней. Все суда загрузили так, что передвигаться по ним стало довольно трудно. Набрали различных тканей, кож, посуды и прочих товаров, с которыми у нас были проблемы. Закупили также много вина. Оказывается, в южной части течения Рейна оно было лучше, чем у нас. Я-то в этом слабо разбираюсь, но Курт был очень доволен именно этой покупкой. И нигде я не сходил на берег. Зато мои эмиссары везде рассказывали сказку о произошедшем в Базеле. В Кобленце, столице архиепископства Трир, меня даже пригласили к архиепископу. Его посланец и на корабль ко мне прорвался. Но меня всего замотали бинтами, и я лежал в своей каморке с видом умирающего. Так что удалось отбрехаться. Правда, делал это не я, а Курт. Он таких страстей понарассказал посланцу архиепископа о моем ранении, что мне и в самом деле плохо стало. После этого я решил больше нигде до самого дома не останавливаться – накаркает еще… Зато во всех этих городах Курт со своей гоп-компанией отрывался вовсю. Сколько они кабаков обошли – не счесть. Единственное, я ему запретил походы в бордели, пригрозив, что сразу заложу жене. Это его, конечно, огорчило, но не особенно. Они и так неплохо погуляли. С какой завистью смотрели мушкетеры на их пьяные рожи, когда они возвращались на корабль! Как бы они мне Линдендорф не разнесли по возвращении.
Так
