Джессика и ее почти немой муж Нил (они женаты уже пятнадцать лет, а я до сих пор не знаю, то ли Нил молчит, потому что ненавидит нас, то ли потому, что слишком боится Джессики, чтобы высказать свое мнение, то ли просто онемел от ужаса из-за хаоса в моем доме и свирепости моих детей. В любом случае обычно он сидит за столом в мрачном молчании, отвечая вполголоса только на прямые вопросы: «Нет, все хорошо, спасибо, да, спасибо, все хорошо», и при этом слегка подергиваясь).
Персефона и Гулливер получали изящные, тихие и благонравные подарки от своих родителей, в то время как Питеру и Джейн в основном доставались от нас громкие надоедливые компьютерные игры, в которые они пытались играть одновременно с тем, как носились по дому, обезумев от количества сладостей.
Персефона написала композицию для фортепиано в подарок всем нам и захотела исполнить ее, как только ступила на порог. Увидев наше старое шаткое пианино, купленное по дешевке в интернете, она прорыдала минут десять от того, что оно не соответствовало стандартам маленького гения. А еще Питер и Джейн не выключали PlayStation во время исполнения ее шедевра. Затем, когда Саймон насильно вырвал у них из рук джойстики, они сочинили слова для песни Персефоны, которые звучали так: «Персефона-какашка, глупая, глупая какашка». Губы Джессики сжались в куриную гузку, и я подумала, что ее вот-вот разорвет от гнева. Собственно, напрашивается вопрос, почему она вообще хочет приехать к нам на Рождество?
Однажды я спросила ее, почему она так хочет, чтобы мы всегда проводили Рождество вместе, она удивилась и сказала: «Я просто хочу, чтобы у наших детей было такое же волшебное Рождество, какое было у нас – вся семья в сборе, вкусная еда, игры и традиции. До того… как все изменилось».
Наверное, Джессика перепутала Рождество нашего детства с праздничными рекламами в духе «Праздник к нам приходит». Я помню совсем другую картину – как мама материлась за закрытыми дверями, запивая гнев джином, потому что бабушка (папина мама) вела себя с ней как стерва и отпускала едкие комментарии о том, что сноха поправилась. Папа выхватывал у нас с Джесс любые игрушки, для которых нужны были батарейки, потому что нам явно нельзя было доверить вставить их самим, и ему приходилось «вставлять батарейки», то есть играть с нашими подарками самому, пока мы ныли, чтобы он вернул нам игрушки.
Мама не выполнила свой супружеский долг и не родила ему сына и наследника, предоставив вместо него только двух слабых девочек, и тем не менее мы с Джессикой часто получали игрушки, работающие на батарейках, поезда и гоночные трассы, которые явно предназначались для его несуществующих сыновей.
К обеду мама была на грани нервного срыва и, учуяв запах горелого, разрыдалась, не доев свой пудинг, потому что только сейчас вспомнила о блюде, которое поставила в духовку и забыла про него. И когда с экранов телевизоров королева поздравляла Великобританию с Рождеством (бабушка настаивала, что без речи королевы Рождество – не Рождество), никто уже не разговаривал друг с другом. Около шести вечера, несмотря на то что никто больше не мог даже смотреть на еду, мама мученически подавала на стол второе – остатки еды, собранные
