Я в жизни не видела в этом доме ни кусочка ветчины.
– Мы едим ее каждый день! Ну, – добавила Софи, потому что была честнее, чем следовало бы, – время от времени. – И сыр. И яблоки. А на завтрак я выпиваю целый стакан молока.
– Но как Чарльз позволяет тебе так жить? Ребенку это не на пользу. Это неправильно.
На самом деле они жили весьма хорошо, но мисс Элиот этого не понимала. Когда мисс Элиот говорила «правильно», Софи думала, что она имеет в виду «опрятно». Дом Софи и Чарльза опрятным было не назвать, но Софи считала, что для счастья опрятность не требуется.
– Дело в том, мисс Элиот, – сказала Софи, – дело в том, что у меня такое лицо. Оно просто не кажется опрятным. Чарльз говорит, что у меня неряшливые глаза. Это все из-за крапинок, видите?
У Софи была слишком бледная кожа, которая на холоде покрывалась пятнами, а волосы вечно спутывались в колтуны. Но Софи это не беспокоило, потому что, вспоминая маму, она видела такую же кожу и волосы, а в том, что мама была красива, она не сомневалась ни на миг. Она была уверена, что ее мама пахла прохладным ветром и сажей и носила брюки с заплатками на щиколотке.
Эти брюки, возможно, и стали началом всех бед. Накануне восьмого дня рождения Софи попросила у Чарльза брюки.
– Брюки? Разве женщины носят брюки?
– Конечно, – ответила Софи. – Моя мама их носит.
– Носила, Софи, дорогая моя.
– Нет, носит. Черные. Но я хочу красные.
– Хм… Ты точно не хочешь юбку? – встревожился Чарльз.
Софи нахмурилась.
– Точно. Я хочу брюки. Пожалуйста.
В магазинах не продавали брюк, которые были бы ей впору, только серые мальчишеские шорты.
– Мама дорогая! – воскликнул Чарльз. – Ты прямо как циркуль на уроке математики.
В результате он сам сшил четыре пары ярких хлопковых брюк и, завернув их в газету, вручил Софи. У одной из пар одна штанина была длиннее другой. Софи брюки понравились. Мисс Элиот ужаснулась.
– Девочки, – сказала она, – не носят брюк.
Но Софи упрямо ответила, что это не так.
– Моя мама носила брюки. Я точно знаю. Она танцевала в них, играя на виолончели.
– Не может быть, – отрезала мисс Элиот. Как всегда. – Женщины не играют на виолончели, Софи. И ты была слишком мала, чтобы это запомнить. Постарайся быть честнее, Софи.
– Но она носила брюки. Черные, сероватые на коленях. И черные туфли. Я помню.
– Ты все придумываешь, дорогая, – сказала мисс Элиот так, словно захлопнула окно.
– Но я клянусь, это правда.
– Софи…
– Это правда!
Софи не стала добавлять: «Старая, страшная ведьма!» – хотя ей очень этого хотелось. Дело в том, что невозможно было вырасти с Чарльзом и не пропитаться вежливостью насквозь. Софи казалось, что проявлять невежливость
