из родной каморки, искусство порой попадает в камеру.
Какой прок от широты взглядов, если демонстрировать ее можно только в узком кругу.
Триумф человековедения – документы тайной полиции.
На пути наименьшего сопротивления подводят даже надежные тормоза.
Давайте проявим деликатность – не будем спрашивать о человеке, жив ли он.
«Упал – отжался!» – лишь тренировка рекрута, жизнь – это «умри – воскресни!».
Не каждая серость имеет свойства серого вещества мозга.
Элитарность следует сделать всеобщей!
Самые благородные слова вылетают из его уст. Стоит ли им удивляться?
И полицейская дубинка может указывать направление.
У актера должно быть что сказать, даже если он играет роль без слов.
Великий актер создает собственное лицо с помощью грима, парика или накладного носа.
Я видел больших актеров, которые играли самих себя. Тогда я заметил, какими они были бы маленькими, если бы не были такими великими.
Валаамова ослица заговорила человеческим голосом. Неужели кое-кто из актеров не способен последовать ее примеру?
Шекспир, возможно, и не был Шекспиром, но то, что Х не Шекспир, – это точно.
Мир его пьес так тесен, что поместится на любой сцене.
Самая кровавая трагедия – это когда кровь ударяет в голову зрителя.
Старайтесь разминуться с целью на безопасном расстоянии.
Будешь гнуть хребет – сгорбится душа.
Эксплуатация человека человеком? Это как раз по-человечески.
Некоторые страдают гиперфункцией политических желез.
И механизм диктатуры не перпетуум мобиле.
Если бы зверь убил преднамеренно, это было бы по-человечески.
По крайней мере из одной системы мы еще очень долго не выберемся – из Солнечной.
Гамлет давно уже должен стать Крезом – на протяжении веков кто только не подбрасывал в его монолог свою лепту!
Каждый зритель в театре воспринимает представление через свою собственную акустику.
Настоящий актер, покинув сцену, до конца жизни играет только человека.
Хлеба и зрелищ! И хлеб должен быть все белее, а зрелища все кровавее.
Искусство – огромная сила.
Его героем может быть даже трус.
