как добиться по-настоящему заметных улучшений, и я хотел применить их на практике. – (Пауза.) – Кроме того, я пишу исследование о вашем случае. Это будет такая сенсация! – Он начинает смеяться, но тут быстро затих, увидев, что мне не до смеха, и кашлянул. – У вас редкий случай. Я уверен, мы сможем выявить гораздо больше о механизмах работы памяти, чем знаем сегодня.
Машина проезжает, и мы переходим дорогу. Мне вдруг становится неуютно, тревожно. Расстройства. Исследования. Вышел на ваш след. Я стараюсь дышать ровно, успокоиться, но тщетно. В моем теле словно две женщины: одной сорок семь, она уравновешенная, воспитанная, знает, как подобает себя вести, а как нет, а другой чуть больше двадцати, и она вопит от отчаяния. Я не могу решить, какая из них – я, но поскольку крика не слышно, лишь шум дороги вдалеке да гомон детей в парке, то, вероятно, верен первый вариант.
Ступив на тротуар, я останавливаюсь и спрашиваю прямо:
– Что со мной происходит? Я просыпаюсь утром в незнакомом доме, но оказывается, он мой. Рядом незнакомый мужчина, который утверждает, что мы с ним женаты много лет. А теперь появились вы – и, похоже, знаете обо мне больше, чем я сама!
– У вас амнезия, – медленно кивает он и чуть сжимает мне руку пониже плеча. – Уже давно. Вы не способны удерживать новые впечатления, то есть вы практически не помните событий большей части вашей взрослой жизни. Вы просыпаетесь каждое утро в уверенности, что вы юная девушка. А иногда – что вы ребенок.
Слышать это от него почему-то особенно тяжело.
– Выходит, все это правда?
– Боюсь, что да. Мужчина, с которым вы живете, Бен, действительно ваш муж. Вы вместе много лет. Вы поженились задолго до начала вашей болезни. – (Я киваю.) – Ну что, идемте?
Я не возражаю. Мы входим в парк. Дорожка идет вдоль ограды, неподалеку детская площадка – рядом с павильоном, откуда вереницей появляются люди с подносами. Мы подходим ближе, доктор Нэш идет за напитками, а я сажусь за один из облупленных пластиковых столиков.
Доктор возвращается с двумя бумажными стаканчиками с кофе: мне черный, себе с молоком. Он кладет в свой стаканчик сахар из сахарницы на столе, но мне не предлагает, и именно это сильнее всего остального убеждает меня: мы уже встречались. Он смотрит на меня и спрашивает, откуда у меня синяк на лбу.
– Что?.. – начинаю я, но вспоминаю: да, утром в зеркале я видела синяк; как видно, тональный крем его не скрыл. – Что? А-а, не помню. Так, ерунда. Он не болит. – (Доктор молчит, помешивая кофе.) – Вы говорили, с тех пор, как это случилось, за мной ухаживал Бен?
– Да, хотя не все время. Поначалу ваше состояние было настолько нестабильным, что вы нуждались в круглосуточном наблюдении. Бен забрал вас относительно недавно, только когда наступило улучшение и стало понятно, что он может ухаживать за вами самостоятельно.
Ага, значит, мое теперешнее состояние – это «улучшение». Я даже рада, что не помню то время, когда все было плохо.
– Наверное, он меня действительно очень любит, – говорю
