сами привели меня обратно.
Всё мое существо запело, когда мой нос вдохнул воздух, насквозь пропитанный ароматом хлеба, сдобы, бриошей и круассанов. Мои вкусовые рецепторы торопили меня: «скорее, скорее, мы соскучились по настоящему празднику». И это был праздник! Я едва ли не бежал, ведомый запахом.
И вот знакомая буланжери. Она работала! Входная дверь открывалась и закрывалась, выпуская довольных покупателей с коробками и бумажными пакетами в руках, источавшими умопомрачительный запах. На террасе все столики были заняты. Цветы буйствовали на подоконниках. В общем, жизнь кипела, чему я был несказанно рад. Ещё больше я обрадовался, разглядев за одним из столиков знакомого старика.
Немного помедлив, я подошел к нему и бодро поздоровался.
– Садись, садись, – кивнул мне старик. – Я знал, что ты непременно заглянешь к нам снова.
Оказывается, он помнил меня и все подробности моего последнего визита.
Старик налил мне кофе и предложил круассан. Как же я соскучился по этой выпечке!
– Она вернулась?!
– Ну я же тебе говорил, – старик раскурил трубку.
– Я очень рад! Но, – я медлил, подбирая слова: – Как? Ей удалось снова обрести любовь?
– Могу лишь рассказать то, что поведала она мне сама.
Я попросил старика, и он, пряча улыбку в усах, сообщил мне следующее.
Когда отец практически выгнал Флорет из дома, велев ей возвращать себя, она бродила по местной округе, спускалась к реке, поднималась на холмы, наблюдала закат и восход солнца. К вечеру третьего дня она ничком легла в траву и подумала о том, что совершенно не понимает, как жить дальше. Она потеряла любимого, лишилась своего дара, и лучше ей просто предаться забвению в этой траве на вечной земле.
Слёзы уже перестали сочиться из ее глаз. Она лежала в полузабытьи, и последние лучи заходящего солнца едва касались её кожи.
Она решила, что здесь найдет свой конец, но вдруг ощутила какой-то толчок в живот. Потом ещё и ещё. Толчки становились сильнее. И Флорет вдруг поняла, что, вероятно, они были сразу, просто она их не чувствовала, предаваясь своему страданию.
Девушка переместилась чуть дальше, но толчки продолжались и в другом месте.
«Земля. Это она, – подумала Флорет. – Сильная. Мощная. Плодородная. Рождающая. И забирающая».
Трава, плоды, реки… Из глубины родился крик, рык и выдох:
– Матушка! Возьми у меня эту боль!
Флорет кричала и ей казалось, что тело непременно должно разорваться на тысячи мелких осколков. Но прошел миг, ещё один и ещё, и крик перешёл в звенящую тишину, нарушаемую лишь ночными цикадами.
Она перевернулась на спину и смотрела в тёмное, бесконечное, пронизанное звёздами, мудрое небо.
А под собой ощущала невероятную мощь Земли. Той, что питает,
