и поняла, каким будет мой первый вопрос.
– Тогда наша Ирина сейчас включит диктофон и возьмёт у вас интервью, – сквозь дебри моих мыслей донёсся голос Татьяны Павловны.
Сдерживая улыбку, я со всей серьёзностью в голосе, задала первый, практически судьбоносный для моего будущего вопрос.
– Портрет Ленина – вижу. Сохранил ты его, Вова. Молодец. А где же горн? – я не узнавала свой голос, он немного дрожал. – Где же самый звонкий инструмент пионерского отряда??
Мой вопрос повис в воздухе. В полной тишине мы с депутатом смотрели друг на друга. Падловна одной рукой схватилась за сердце, а второй быстро закинула в рот какую-то таблетку. В одно мгновение по кабинету разлетелся ядовитый запах ментола.
– Владимир Николаевич, не подумайте ничего плохого, но эта Ирина у нас вовсе не работает, – залепетала она. – Я ее совсем не знаю. Это кто-то свое протеже привёл, жалко же, убогая, где ей ещё работать? Мы сейчас уйдём, а потом я к вам хорошего журналиста приведу.
– Татьяна Павловна, подождите, пожалуйста, в кабинете секретаря. А мы пока сами поговорим, – улыбнулся ей депутат. – Да и я действительно должен найти горн…
На Падловну было жалко смотреть. Она явно не понимала, кто из нас сошёл с ума. Нелепо хрюкнув, она закашлялась и шатающейся походкой, без единого слова покинула кабинет. Михеев встал. Быстро подошёл к шкафу, распахнул его. И я увидела горн.
– Сохранил на память о том безумном времени.
А я так и не поняла, какое именно время он назвал безумным.
Утро в редакции было жарким. Едва я появилась, шеф меня сразу вызвал на ковер. Он шипел и орал одновременно, делясь своими мыслями обо мне после непонятного пересказа этой встречи Падловной.
– Значит, депутата зовут Вова? Не Владимир Николаевич, а Вова? Кто тебя научил на «ты» разговаривать с депутатами? Ты кого из себя возомнила?
Вошедшая в кабинет Падловна только подлила масла в огонь.
– Она еще к его увлечениям пристала. Не спросила, что ценного депутат сделал для общества, зато ее интересовало, какого хрена у него портрет Ленина висит. Хотя уж это журналиста никак волновать не должно. Захотел и повесил. На то он и депутат.
– Да дело в том…, – попыталась оправдаться я, но шеф перебил.
– Меня не интересует в чем. И почему у тебя сорвало крышу, тоже не интересует. Если мы провалим этот заказ, у тебя будут большие проблемы. А сейчас иди и пиши объяснительную своему бестактному, вызывающему поведению.
– Еще она его про горн спрашивала, говорила, дескать, к портрету Ильича горн нужен, чтоб полный комплект был что ли, – ябедничала Падловна.
Но директор ее уже не слушал.
– Я жду объяснительную по каждому пункту из этого интервью. А потом подумаю, что с тобой делать, – с этими словами шеф вытолкал
