мое лицо. Здорово. Брюс Колтон сказал бы, что я педик, если бы увидел. Хотя, он всегда так говорит. В углу на стекле что-то странное. Какие-то крошечные пятнышки. Зрение меня подводит, я едва ли могу что-то разглядеть. Это что, буквы? Мне становится не по себе. Я хочу уйти, но хочу сначала прочитать это. Буквы начинают исчезать, мой страх изо всех сил гонит меня отсюда, но я остаюсь. Наконец, прочитать удается. Здесь написано: «Выручи меня» и подпись – Бор. Я бегу на кухню изо всех сил, роняю полотенце, спотыкаюсь о собаку и натыкаюсь на отца. У него на усах повисли частички пепла от сигарет.
– Что-то случилось?
– Нет.
Папа смотрит на меня строго и уходит. Я иду на кухню, параллельно вспоминая все, что связано с моим братом. Бор почти всегда говорит загадками. Его настроение меняется в течение доли секунд. Он очень умный, но может не знать элементарных вещей, вроде того, сколько дней в неделе. Он любит подшучивать надо мной, и пугать особенно. Этот факт не дает мне покоя. Возможно все это – просто розыгрыш…
Насколько безумна эта теория по шкале безумности? Ответ – самая безумная. Я подхожу к часам. Даже странно боятся какой-то коробки с механизмами, когда тебе двенадцать лет. Но и в двенадцать лет это еще и нормально. В тринадцать – нет. Хорошо, я попробую. Встаю на цыпочки и пытаюсь достать до часов. Слишком высоко. Придется взять стул. Встаю на него, сняв перед этим тапки. Вот они, те часы. Их не снимали уже сто лет. Они уже были здесь, когда мы переехали. Под толстым слоем пыли видны железные завитки, изображающие виноградную лозу, и надпись. Я не знаю, что тут написано. Кажется, латынь.
Я дотрагиваюсь до циферблата. Где-то что-то упало. Стрелки без стекла, железные, и острые, как бритва. Можно порезаться, если не знать этого. Я знаю. Откуда-то. Нужно торопиться, в любую минуту кто-нибудь может зайти на кухню. Мама терпеть не может, когда встают ногами на стул, папа терпеть не может меня. С того момента, как исчез Бор. Давай, сними их.
Я пробую снять часы с гвоздика. Не поддаются, как приклеенные. В коридоре слышны голоса. Давай же, раз уж я решился… Получилось. Часы тяжелее, чем я думал, гораздо. Сзади ничего. Только пыль. И паук. Я не боюсь, люблю пауков. Видимо, придется повесить их на место… Нет, здесь есть что-то. Надпись? Да, красные выцвевшие буквы. Прочесть трудно. Кажется, здесь написано «не сегодня. жди».
Я понимаю, что это не может быть посланием для меня, надписи лет тридцать, но все равно не по себе. Особенно после того, что Бор все-таки исчез. И никто его не может вспомнить. Иначе я бы просто позабыл о ней. Так кто тогда оставил эту жуткую надпись? Тот, кто жил здесь до нас. Это все объяснят. Поэтому родители не убрали часы, хотя избавились от всех остальных вещей. Почему бы просто не переклеить обои? Мы переклеивали! Конечно, совсем недавно, светло-голубые полоски. Здесь тоже светло-голубые полоски, но им будто лет сто… До этого были красные тюльпаны на зеленом. Мои мысли в тупике. Придется рискнуть сегодня разговором с психотерапевтов и остаться дома, с мамой. Только скажет ли
