минивэн далеко впереди. Там, откуда я, такое невозможно ни в одно время суток. Жилые зоны занимают только 20% от всей, когда-то пригодной площади. А это значит, что нам очень-очень тесно. Ресурсов не хватает, причем самых основных. Вспоминая о доме, я не могу не вспоминать об этом. За последние триста лет содержание кислорода в воздухе упало до пяти процентов, тогда приспособиться смогли немногие. Смогли те, у кого были деньги для поддержания привычных условий. Те, кто деградировал, превратившись в жестокое, но живучее и неприхотливое полуживотное, и те, кто совершил гигантский скачок в эволюционном развитии. Им кислород почти не нужен. Они могут питаться любыми органическими соединениями или не питаться вовсе длительное время, но не слабея при этом, не теряя сил, не испытывая жажды и голода, необычайная выносливость и сила. У них по два сердца и совершенно иной генотип. Но таких было и есть немного, пока. Природа решила, что с нее достаточно этих трехста с половиной тысяч. Но остальные миллиарды были и есть не согласны. Что мы делаем сейчас? Ищем ключ к эволюции, которая позволит усовершенствовать человеческое тело без применения методов грубой хирургии, такой опасной и малоэффективной. Для этого нужны добровольцы. Чистые и не зараженные, без внутренних имплантантов или базовой корректировкой генотипа, скорее искажающей реального человека. Таких можно найти только в периоде до начала двадцать третьего века, до четвертой мировой ядерной войны.
Есть еще одна проблема, о которой не принято говорить. Если генотип родителей – новый и обыкновенный, то потомство получит некоторые из преимуществ, но не все и гораздо более ослабленные. Все это привело к формированию верхушки общества, состоящей из новых людей. Они сторонятся простых людей, бегут от них, как от чумы. Это расслоение никому не нравится, особенно – стоящим ниже в эволюционной пирамиде. Но самое невероятное то, что пик проявления 6-й расы пройден. За последний век не было ни одного случая появления нового человека от сочетания двух старых генотипов. «Устаревшие» не хотят умирать, но, похоже планета не их стороне. Содержание кислорода медленно, но стабильно падает. Деградируют, эволюционируют, но с гораздым преимуществом умирают не только люди, но и все известные виды животных и растений. Для них создаются заповедники и зеленые ареи и фермы, чтобы сохранить хоть что-то и чтобы съесть хоть что-то, по большей части, съесть. Но, понятное дело, еда и вода тоже уже давно – не для всех. Я знаю это на собственном опыте. Моя мать была новой, отец – нет. То, что есть у меня сейчас дает мне некоторые преимущества, но больно сознавать, что это едва ли четверть того, что могло бы быть. У меня два сердца, но одно из них меньше и недоразвито. Теоретически, могу есть что попало, но практически натуральная еда привлекательнее концентратов или органического коктейля из всего, что пока еще живо. У меня прочная кожа, мышцы и кости, но гораздо менее прочная, чем у чистокровных. Наконец, я не чувствую полной свободы над собой,
