запутанной электропроводки. Медведев любил рыбалку, и вот уже более двадцати лет нёс нелёгкое бремя ежедневного общения с собственной супругой Галюней.
Галюня Медведева, в дни буйной юности получившая нежное прозвище Галлюцинация, к сорока годам обзавелась сыном Антоном, тридцатью лишними килограммами, хронической мигренью и чрезвычайно непростым нравом. Галлюцинация работала парикмахершей и носила пугающе огромную причёску из окрашенных то в один, то в другой самый причудливый цвет волос. Ванька подозревал, что постоянное использование химических средств по уходу за волосами, и ежедневное сооружение на голове то ли мини версии Пизанской башни, то ли макета дирижабля, слишком негативно влияли на его супружницу. «Галька!» – говорил он, – «ты тыкву-то побереги, это ж слабое звено в твоём случае. Сейчас опять пестицидами обольёшься и чупакабру на башке изобразишь, а потом жбан болит, и злющая ходишь, как скипидару напилась». В ответ Галюня только скверно и грязно бранилась.
Пару лет назад, на двадцатилетие свадьбы, Галя всеми правдами и неправдами убедила мужа отметить знаменательную дату совместно в Египте, а вовсе не так как хотел Ванька – порознь – он на рыбалке, она у своей мамы. В «тёщехранилище» – как говаривал Иван. Стараясь, не «ударить в грязь лицом» и «не позориться перед басурманами», Галина сотворила на собственной главе незаурядный шедевр парикмахерского искусства. Да, жутковатый, да непропорционально огромный и даже чуть зловещий, но шедевр. Шевелюра её была с помощью всевозможной химии (а, Ванька подозревал, что и не без участия чёрной магии) уложена в нечто напоминающее гигантский кокон или плетённую из прутьев клетку. Порою казалось, что внутри этого таится что-то недоброе, готовое в любой момент вырваться наружу.
Перед посадкой на самолёт, на таможенном контроле, служебная собака, натасканная на поиск чего-то запрещенного (чего именно, Медведевы так и не узнали) обратила на Галлюцинацию особенно пристальное внимание. Животное сперва долго разглядывало это нечто, в тайне надеясь, что внутри «этой фиговины на голове у тётеньки» спрятано что-то вкусненькое. Затем пёс начал осторожно принюхиваться к Галюне. Но могучая причёска Медведевой, кажется, наполовину состояла из химических компонентов, чего чуткий собачий нос совершенно не выдержал. Псина дважды звонко чихнула, и, скорчив брезгливую физиономию, залилась пронзительным истеричным лаем. «Медведева Галина Даниловна?» – осведомился встрепенувшийся крепкий человек в форме с хмурым прыщавым лицом, – «пройдёмте на личный досмотр».
Как рассказывала потом плачущая Галя: «Сначала полчаса ждали какого-то мужика, сапёра, что ли. Он мне по причёске чем-то поводил, спицами волосы потыкал, и свалил. Потом эти сволочи искали там» – она указала толстым пальчиком на остатки былой роскоши на своей голове, – «оружи-и-е», – тут она вновь забилась в рыданиях, –
