понятно, что если эта Фаина действительно воровка, то уж точно Артур с ней заодно. И пожаловаться на него некому. Он понимает это, потому и ведет себя так развязно.
Фаина стояла возле стола, на котором лежали деньги тех, кто сдал их Артуру перед ней. Теперь была ее очередь. Но она медлила, то ли отвлеченная перебранкой с Ксенией, то ли еще по какой-то причине.
Артур выжидающе глядел на Фаину.
– Ну? – сказал он потеряв терпение. – Давай, выкладывай. Сколько у тебя там?
Фаина не ответила, стояла, низко опустив голову. Посмотреть в лицо Артуру она боялась. Молча положила на стол горсть мелочи и сверху помятую сторублевку, которую Артур брезгливо двумя пальчиками поднял со стола, и раздраженно уставившись на женщину, произнес:
– Это что, все?
Фаина не ответила, только еще ниже опустила голову, словно подставляя ее палачу под топор.
– Я тебя спрашиваю, это и все? – заорал на нее владелец гарема. – Разве у тебя такая норма? Где остальные деньги? Ты что, гадина, умнее всех. Не знаешь дневную норму? Сука! – закричал он на Фаину так, что все кто стояли рядом, вздрогнули. В том числе и Ксения.
В ожидание того, что сейчас ее будут бить, Фаина сжалась и как нашкодивший ребенок, шмыгнула носом. На глазах блеснули слезы. Казалось еще чуть-чуть и она разрыдается и ничего и никто уже не смогут остановить ее.
Но Ксения не жалела эту женщину. «Так ей и надо, чтобы не лазила по чужим карманам», – думала она, не собираясь прощать воровку. И сомневалась: а вдруг, все-таки, это не она? Грех наговаривать на невинного человека.
Артур был не умалим.
– Тварь! Жалкая тварь! Ты меня слезой не прошибешь. Какая умная. Как деньги сдавать, она плачет. Давай деньги, говорю. Каждый день норму не выполняешь. Гадюка! Чего молчишь? У тебя, сука, спрашиваю, где деньги? Норма твоя, где? Мы чего, тебя кормить обязаны? – Артур встал, размахнулся и с силой врезал кулаком Фаине под правый глаз.
Фаина не вскрикнула, не заплакала. Удар приняла как должное, только от боли закрыла подбитый глаз руками.
– Да она опять к детям своим ходила. Небось им и отдала деньги, – из прохода, из толпы собравшихся, выкрикнула какая-то женщина захмелевшим голосом.
Фаина на нее глянула так, будто хотела разорвать выскочку на части и даже что-то проговорила тихо, похожее на проклятие.
Артур нахмурился.
– Чо? Детям отдала? – переспросил он, недоброжелательно уставившись на Фаину. – У-у, падла. Тебя ведь лишили материнства. А ты, значит, все равно домой бегаешь? Ну тогда вали отсюда. Вали к своим детям. Пусть они тебе жрать дают. А мне ты больше не нужна, – заорал он, и вскочив с лавки, врезал еще пару раз Фаине по лицу кулаком. Потом схватил ее за ворот куртки и поволок к двери, пиная ногами на ходу и матерясь.
Фаина даже не сопротивлялась, не просила о пощаде, только беззвучно плакала. И слезы ее были такими же горькими, как и вся ее жизнь.
Ксения едва вытерпела, чтобы не вмешаться. Так обращаться с женщиной.
