экзаменационную программу, педагог посоветовал мне не терять время на сдачу экзамена, уверив меня, что я не поступлю. Я сказал Анатолию Кондратьевичу, что больше никуда поступать не буду, и пообещал осенью вернуть инструмент в музыкальную школу.
Теперь я все свободное время посвящал общению с новыми друзьями. В то время все было очень структурировано. Те, кто ходил в «Ольстер» (кафе на улице Марата, возле метро «Маяковская»), собирались на Казани (скверике перед Казанским собором). Это была более мажорная тусовка. Те же, кто ходил в «Сайгон», собирались в Замке. Боб почти всегда был с гитарой и что-нибудь напевал. Я же купил приемник «Рига» в деревянном корпусе и, приделав к нему лямки, все время таскал с собой. Начиналось лето, мы сидели на ступенях Замка и изобретали какие-нибудь игры. В это время началось всеобщее увлечение фрисби. Боб играть не любил и изобрел альтернативную игру «военное фрисби». Условия игры были следующие: он брал дубину и, пока другие играли, орал дурным голосом и этой дубиной пытался сбить пролетающую над ним тарелку.
В нашей компании были две сестры Липовские, и я очень подружился с младшей, Наташей, которую звали Сюсей, а Боб дал ей еще одно имя: Child. Боб немного грустил, поскольку только что расстался со своей подругой Леной Поповой, о чем я тоже жалел, потому что она мне очень нравилась.
Я уже много раз слышал историю о театре Горошевского, который начинался на этих ступенях, и как-то уже в июне мы с Бобом сходили в кинотеатр «Космонавт» на премьеру спектакля «Невский проспект» по Гоголю. Я не совсем понял происходившее, до этого времени я с театром почти не сталкивался, но впечатление от спектакля было очень сильное. В особенности мне понравились Дюша и Джордж, и я был приятно удивлен, увидев на сцене Курехина.
Мы постоянно ездили на залив на остров Сент-Джорджа. В то время это была безлюдная дикая зона между Солнечным и Курортом. Боб рассказывал, что этот остров открыл Джордж Гуницкий, который любил там сидеть на дереве. Там уже тогда существовала колония нудистов, которые голыми прятались в дюнах, а когда шли к заливу купаться, то одевались. Мы там тоже застолбили зону и расположились своей компанией. Конечно же я никогда не брал на остров виолончель, но Боб и там был с гитарой. Мы прихватывали с собой ноты и слова песен Beatles и обычно на пляже разбирали их и напевали. Почти всегда с нами ездили Родион с Майком Науменко. В то время существовала такая категория, как рок-интеллигент, и они оба прекрасно под нее подпадали. К сожалению, со временем таких встречаешь все реже и реже. Майк был прекрасно эрудирован в области рок-музыки и считался особенным авторитетом по части Марка Болана. Родион, настоящее имя которого было на самом деле Толя Заверняев, ставил опыты над собственной психикой посредством пятновыводителя «Сополс» (который вошел в обиход как «банка»). Боб говорил, что это сильнейшее
