в ужасном состоянии… На грани. Вполне так может статься, что через десяток-другой минут здесь кто-нибудь появится по нашу душу. Готовьте носилки для Валентина, я сейчас подгоню машину к входу. На сборы у нас пять минут. Забираем компьютеры и все носители.
Через семь минут микроавтобус с красными крестами на бортах и надписью «Ambulance», миновав пост охраны, выехал с территории бывшего завода «Микродвигатель».
– Ну как он? – не оборачиваясь, громко спросил Лобов.
– Спит. Пульс в норме, давление слегка повышенное… В целом нормально, – ответила Вера. – Куда мы едем, Роман Михайлович?
– На запасную базу, – все так же не оборачиваясь, пояснил он. – Вера, ни вам, ни мне какое-то время нельзя будет появляться дома.
– Да уж… Догадываюсь. Что ж… Как говорится, нет худа без добра. Может быть, хоть теперь вы наконец-то обратите на меня внимание, – двусмысленно пошутила она.
– Что вы имеете в виду? – Роман Михайлович сделал попытку обернуться и чуть было не въехал в идущую впереди машину. – Вера, я только хотел сказать, что должен сначала убедиться, что наши противники нас не раскрыли. На это потребуется какое-то время. Наверное, три-четыре дня.
IV
– Тимоша, мил дружок, что же ты стоишь? Вон ребята уж на речку убежали…
Перед Сашкой стояла странно одетая тетка лет сорока пяти – пятидесяти. Это она обращалась к какому-то Тимоше. Сашка оглянулся. Рядом с ним – никого, только какие-то пацаны в паре сотен метров бегут по лугу, направляясь вниз, к реке. Значит, это она его, Сашку, назвала Тимошей. Он хотел ей ответить, что он никакой не Тимоша и какого черта, он, взрослый мужик двадцати трех лет от роду, спецназовец, старший сержант, командир отделения, должен бежать за какими-то сопляками, но в горле у него так пересохло, что разбухший шершавый язык буквально прилип к небу. Сашка откашлялся, прочищая горло, но вновь не успел ничего сказать. Странная тетка шагнула к нему, весьма фамильярно взяла его обеими руками за голову и, наклонив к себе, поцеловала в лоб.
– Уж не жар ли у тебя? Какой-то ты странный сегодня… – промолвила она, с удивлением глядя на отскочившего назад Сашку. – Нигде ничего не болит? – Сашка отрицательно помотал головой. Откуда-то из бесчисленных складок широкой юбки она извлекла леденец и протянула его Сашке. – На, батюшка, петушок. Покушай. Сладкий…
Сам не зная, зачем он это делает, он взял у нее из рук красного карамельного петуха, сидевшего на гладко оструганной палочке, и лизнул его. И вкусом своим (вкусом пережженного сахара), и внешним видом петух точь-в-точь походил на те леденцы, которые в годы раннего Сашкиного детства продавали у станций метро подозрительного вида личности. Регулярно он канючил, упрашивая мать купить леденец, и столь же регулярно получал отказ. Сашка вновь лизнул приторно-сладкий леденец.
– Ну вот и молодец, – непонятно чему обрадовалась тетка. – Заболталась я с тобой, Тимоша, а мне еще с обедом хлопотать. Вон солнце
