концов, найдется тот, кто даст больше. Начальники наши отлично это понимают, пытаются запустить душу в человеке, нажимают на разные кнопочки – вот тот же патриотизм – но сами же этого и боятся: а ну как запустится на полную мощность? Это ж на каких пинках люди будут их гнать?
– А ты против патриотизма? – спросил Андрей Каменев.
– Такого, какой мне в руки суют – против! – кивнул Фомин. – Если родина моя, так дайте мне в ней прибраться. Я же в своей квартире расставляю мебель как хочу. И обои клею, какие мне нравятся. А тут – вроде и моя Россия, но только трогать ничего нельзя, вот как эти ребята из Кремля все расставили, так пусть и стоит.
– Мало ли как тебе нравится! – сказал недовольно Семен Каменев. – А, может, мне по-другому нравится. И что тогда?
– А тогда… – с удовольствием сказал явно ожидавший этого возражения Фомин, – договариваться будем! Демократия!
– Наелись мы этой демократии досыта в Грозном в 1995 году! – веско сказал Иван Громов.
– А чего хотели-то? – с любопытством спросил его не сдававшийся Фомин. – Семьдесят лет балду гонять, а потом чтоб на все готовенькое? Чтоб сразу – как в Швеции, почти коммунизм?
Громов оторопело уставился на него.
– Вот рос себе ребеночек… – заговорил Фомин. – Вырос, допустим, лет до тринадцати, а потом перестал. Впал, например, в летаргию. А его сверстники растут, заканчивают школу, поступают в институты, влюбляются, находят хорошую работу. А лет, допустим, через тридцать этот ребеночек проснулся. Смотрит на сверстников и завидует, ему хочется жить так же, как сверстники: с хорошей машиной, квартирой или домом, красивой женой или подружкой, с деньгами и приличной работой. Но для этого ему надо закончить школу, институт, научиться строить отношения с противоположным полом, сдать экзамены на права, освоить банковскую карту, и еще много чего – тысячи дел. Нормально – это признать: да, отстали мы, будем нагонять. И тогда, с некоторым отставанием, но этот ребеночек освоился бы, нашел свое место в мире. Но нам-то хочется все и сразу, безо всей этой фигни – школы, институты! Мы, как сказал Ленин, пойдем другим путем! В результате – ребеночка колбасит, он не слушает ни папу, ни маму, плюет на соседей, все наперекосяк. А главное, весь этот путь который мы проспали, все равно придется пройти. Не нам, так нашим детям. А ведь остальные за эти двадцать лет, пока мы куролесим, прошли еще часть пути. Так что еще вопрос, догоним ли мы их вообще, даже если вот прямо сейчас возьмемся за ум…
Он замолчал. Тягостно молчали и остальные.
– Как это у вас, Игорь Сергеич, все интересно выходит… – заговорил Андрей Каменев, надеявшийся увести разговор на более мирные темы.
– Да так!.. – с довольным видом подтвердил Фомин. – Я думаю. Мозг нам всем даден, вот и пользуйтесь. Складывайте два и два. Правда, когда получается четыре, нужна еще смелость, чтобы признать, что это именно четыре. Решиться надо. А решительным в России срок дают…
Каменев
