он снова с раннего утра сидел у себя в кабинете.
Неожиданно влетела секретарша Элла:
– Вам тут одна женщина звонит, говорит, что у нее есть подозрения относительно одного человека. Соединить?
– Соедини.
Но едва Наполеонов попросил женщину представиться, как она извинилась, сказала, что, вероятно, ошиблась номером, и положила трубку. Наполеонов выругался себе под нос и поспешно задействовал возможности полиции по установлению номера телефона звонившей. Но, увы, найти гражданку не удалось, так как оказалось, что она звонила из уличного автомата. Единицы из них все еще работали в затерянных уголках города. Наполеонову же почему-то казалось, что женщина что-то знает, и он винил себя, что не сумел вызвать у нее доверие во время короткого телефонного разговора.
В середине дня ему принесли новое дело, открыв его и увидев фотографии, следователь сразу понял, что это работа их уникума – полицейского фотографа Валерьяна Легкоступова.
Наполеонов не выдержал, позвонил фотографу на сотовый и зарычал:
– Какого черта ты устроился работать в полицию, а не в модельный бизнес?! Чего ты тут наснимал?!
– У тебя есть претензии к качеству фотографий? – бесстрастным голосом спросил фотограф.
– К качеству – нет! – И следователь швырнул в ярости трубку.
К концу дня кто-то снова позвонил Наполеонову, а когда он снял трубку, никто не отозвался. Тишина казалась идеальной, но вдруг он услышал какой-то рычащий звук. Шура включил запись. Трубку довольно быстро положили. На этот раз удалось выяснить, что звонили из отделения одной из больниц города.
Главврач, пожилой сухенький старичок в очках, кажется, купленных им еще при советской власти, разрешил следователю пройтись по отделению, заставив надеть халат и бахилы, но не спрашивая об ордере, которого у Наполеонова, естественно, не было. Благодаря сговорчивости доктора Шура уже через полчаса знал, что рычащий звук издавал старый, выпущенный, как и очки главврача, еще в советское время холодильник. Этот агрегат в прямом смысле рычал, как не вовремя потревоженный медведь. Холодильник находился рядом с постом медсестры. Когда Шура попросил разрешения поговорить и уединился с ней в ординаторской, девушка выглядела напуганной. Но по опыту следователь знал, что нервозность еще вовсе не означает вину.
Девушка представилась Анжелой. Сидя напротив Шуры, она то и дело поправляла свои крашенные под блондинку волосы. Корни же свидетельствовали, что Анжела была жгучей брюнеткой. Ее смуглая кожа тоже подтверждала это.
– Вы не волнуйтесь, – сказал Наполеонов, – мне просто нужно уточнить некоторые детали, и я рассчитываю на вашу помощь. Вы ведь поможете мне, Анжела?
Она кивнула и облизала пухлые губы.
– Ну вот, я хотел бы узнать – вы вчера отлучались в двадцать минут четвертого?
– Я не помню. Мы ведь на месте не сидим. То одно приходится
