можно было распустить коллегию из-за малого числа заседателей, уже поздно. Надо срочно менять судью.
Елена Алексеевна вызвала на ковер своего протеже из Саратова. Заодно решила хорошенько отчитать его за то, что не смог настроить присяжных в обвинительном ключе.
Судья Федор Брандер был категоричен:
– Дело сырое. Никаких доказательств. Все обвинение собрано на скорую нитку. Я уж и так и сяк старался, но присяжные, похоже, не очень-то верят обвинению.
– Другого обвинения у меня для вас, голубчик, нет, – со знанием дела заявила судья Филиппова. – Иди-ка ты в отпуск. А дело я у тебя заберу.
Кто заменит Брандера? Так вопрос для Елены Алексеевны не стоял. Была в городском суде одна судья, которую использовали в самых критических ситуациях. Она председательствовала на многих процессах, проходивших по спецчасти – делам ФСБ и делам повышенной сложности. Звали ее Галина Мухина. Правда, никогда еще мадам Мухина не заседала в суде присяжных. «Но ничего, – решила Елена Алексеевна. – Справится. У нее нет другого выхода».
Глава пятая. Спецсудья
Галина Викентьевна внимательно читала распечатку из Интернета. Это было письмо Алексея Летучего из тюрьмы родителям. В нем он рассказывал, как проходил отбор присяжных в первую коллегию – ту самую, которую впоследствии распустили. Распустили потому, что председатель горсуда Елена Алексеевна, которая внимательно следила за процессом, испугалась, что эти присяжные оправдают подсудимого.
«Кандидаты все были в основном пожилые люди: моложе 50 лет – лишь четверо. Всего их было – 31 человек. Моложе сорока лет не было ни одного кандидата. Сорокалетняя путевая обходчица – самая “юная” из кандидатов – стала присяжным заседателем под номером 6 (их зачем-то нумеруют, номерок даже в бэджике на грудь вешают).
Отбор присяжных продолжался долго – часов пять. Каждая из сторон – то есть мы с адвокатами и прокуроры – имела право задавать присяжным вопросы, с тем чтобы определить, устраивает ли нас этот человек. Мы задавали вопросы кандидатам в присяжные. У прокуроров вопросов не было, но зато они внимательно слушали и воспользовались результатами нашего опроса. Мы спросили: “Поверите ли вы в то, что выступающий в суде представитель правоохранительных органов говорит правду – только на том единственном основании, что он – сотрудник органов?”
56-летняя женщина-пенсионер ответила: “Для того чтобы принять решение о правдивости, мне нужна будет вся полнота информации”. Прокуроры немедленно заявили ей немотивированный отвод. Право на немотивированный отвод имеется у обеих сторон, но отвод кандидата на том основании, что для принятия решения она просит полноту информации, одному лишь слову прокурора безоговорочно поверить не готова, – иллюстративен.
Мы отвели двух пенсионеров – милые люди, но один – из Управления ФСБ по Москве и Московской области, второй – из Академии ФСБ. И как будто бы случайно они зашли в процессе
