style="font-size:15px;"> В светящейся охре глаза,
Поскольку листвы накопилось,
На флагах клеймо октября,
Как много таилось и мнилось,
Сплеталось в лучах фонаря…
Такое безумие в тыкве —
В мозгах, замороченных на
Каком-то геенновом цикле,
В котором корит Сатана.
Чудовище: крылья и ноздри —
Встаёт шаманизмом горы,
Такие капканы, Га-Ноцри,
Ловушки осенней поры.
И тянется вязкая темень
Окрестности смертной поверх…
В кофейнике Бунин и Йемен,
Да сливками тает четверг.
И некому бросить: «Второй бы…»
Куда я в потёмках загрёб?
Такое скопление фобий,
Такое обломово, об…
* * *
Эреба мрак густой[1]
И набежавший стих:
Такою неигрой
Я спрятан от других.
За этот «алкоголь»
Я отдал лет сундук,
Любой «малютка-тролль»
Тому свидетель-друг,
Тому свидетель – снег
Ордынки прописной,
Тому порукой грек
С формингой золотой,
Ветрила бригантин
И Знаменский приход,
Несмеловский Харбин
И провиденья код.
И в Томаринский край,
В корсаковскую муть
Течёт звучащий рай —
Рифмованная ртуть.
...За музыку? За что?
Отдал я лет сундук?
Дешёвое пальто
И сам – не Микки Рурк.
И сам – в поэме рот,
Как в облаках вода.
От музыки – свезёт?
От музыки – когда?
...От Батюшкова мрак?
От Батюшкова – свет.
Скрипи пером, вахлак,
Пока Создатель щедр.
* * *
Цирюльника летающая скрипка…
Фиолетовый цвет Феодосии – сумерки… Свет
Симпатичной кофейни вблизи айвазовского моря.
Бесноватые чайки кричат с передышками бред,
Белопенные волны подобны осколкам фарфора.
В Киммерии нетрудной так правильно пить не спеша
Эти красные вина за жёлто-блакитные гривны,
По глотку поднимайся по строфам поэтов, душа,
Обретавшихся здесь, сочинивших нескучные гимны,
А вернее – упрятавших в слово живинку-тоску,
Обогретые камни да бьющие колером степи,
Чебуречную жизнь да цирюльника скрипку… Смогу
Что припомнить ещё? Ну какие искусные сцепы?
Этой улочкой брёл фантазёр и обманщиков брат,
Самый
Строка Константина Батюшкова.
