Армена за руку, он тут же отпустил ее и остановился, потому что и эта комната оказалась пустой.
Это был просторный кабинет с плотно занавешенными окнами. У противоположной стены стояли черный кожаный диван и два кресла, над ними висело большое зеркало, в котором мелькнуло лицо Барина; свесив голову на грудь, он застыл позади Армена с таким хмурым видом, точно это его привели сюда как подозреваемого. В углу стоял массивный письменный стол, на котором высились кипы бумаг и груда папок. Вращающийся стул с высокой спинкой едва заметно покачивался: очевидно, хозяин только что вышел из кабинета. Армену показалось, что он просто растворился в воздухе…
Велико же было удивление Армена, когда чуть погодя плотная стена напротив него вдруг раздвинулась и в кабинете появился невысокого роста пожилой мужчина. Видимо, это была потайная дверь, и Армену снова подумалось, что в самом деле все возможно. У него перехватило дыхание.
Чаркин, отпустивший было руку Армена, снова стиснул ее с такой силой, что Армен поморщился от боли, а Барин моментально вытянулся и уперся в начальство боязливым взглядом.
Привычными движениями тщательно причесав свои жидкие волосы, пожилой неторопливо прошел к вращающемуся стулу, удобно устроился на нем и, небрежно бросив расческу на стол, зевнул. Этот невысокий человек с грушевидной головой, большими ушами, широким, чуть вогнутым лбом, длинным носом и острой жесткой челюстью, сидя производил впечатление мужчины рослого и упитанного. Поправив настольную лампу, он погрузился в чтение какого-то документа.
– Докладывай, Чаркин, – не отрываясь от бумаги, приказал пожилой, – слушаю тебя. – Голос прозвучал с деревянной безжизненностью, по нему ничего невозможно было понять.
– Вот этот, – Чаркин с силой подтолкнул Армена к середине кабинета.
– Что он сделал?
– Занимался бродяжничеством и разбоем…
– Конкретнее.
– Незаконным образом находился на автовокзале…
– Документы?
– Не исключено, что фальшивые…
– Судимость имеет?
– Пока нет…
– Алкогольное или наркотическое опьянение?
– В данный момент не наблюдается… Я обнаружил лишь это, – Чаркин торжественно подошел к столу и с профессиональной осторожностью выложил конфискованную у Армена мелочь, а затем – пакет с пирожком и паспорт.
Пожилой пренебрежительно отодвинул от себя груду мелочи, взял паспорт, полистал и отложил в сторону, затем двумя пальцами поднял пакетик, извлек из него надкушенный пирожок, наполовину темно-коричневый от высохшей крови и, приблизив настольную лампу, стал рассматривать. В ярком свете Армен различил следы своих зубов, и колени у него задрожали. Ах, почему он тогда сразу не выкинул этот злосчастный пирожок!..
– Что это? – спросил пожилой.
– Вот тут мы подошли к главному, – сразу оживился Чаркин, и глаза его злорадно вспыхнули. –
