руки и ноги ратников, нашептывая лечебные заговоры, туго перематывать ремнями тела с переломанными ребрами, укладывать увечных людей к огню, на принесенный из леса лапник, он понял, что его поездка к Бабе-Яге накрылась медным тазом. Без него огромному количеству раненых не обойтись – кто-то должен сопроводить их до ближайшего крупного селения.
Из полусотни воинов больше двух десятков оказались убиты – затоптаны, переломаны, как куклы в руках несмышленого ребенка, забиты ударами тяжелых костяных шаров. Из тридцати оставшихся в живых без переломов из схватки вышли только семеро – считая самого Олега. Пятеро теперь рубили в лесу лапник, таскали дрова, раскладывая на прибрежной поляне сразу четыре костра. Старец, не расставаясь с посохом, так же как и ведун, прикладывал к переломам палки, фиксируя повреждения с помощью ремней или длинных полотняных лент, с неожиданной легкостью относил одетых в тяжелую броню ратников к огню.
Медицинские хлопоты заняли весь день – к тому времени, когда Олег, зажав меж двух толстых сосновых веток сломанное плечо лежащего без сознания бородача, выволок бедолагу из-под конских туш и оттащил его к пылающим кострам, на лес спустились сумерки.
– Все, что ли? – устало опустился Середин рядом со стариком, задумчиво взиравшим на пляску огненных языков.
– Настало время уступить свое место Маре, ведун, – степенно кивнул тот. – Теперь уже она выберет тех, кому предстоит уйти в мир далеких предков.
– Луба бы надо надрать. – Олег пошевелился, поудобнее устраиваясь на лапнике, и протянул руки к огню. – На палках кости нормально не срастутся.
В мире, куда неудачно произнесенное заклинание зашвырнуло бывшего кузнеца из автобусного парка, лубки заменяли медицинский гипс. Содранная с вяза или липы кора, разрезанная в виде лодочки, накладывалась на сломанную конечность и туго заматывалась, плотно прилегая к руке или ноге, надежно фиксируя перелом. Палка такой надежности обеспечить не могла – как ни привязывай, а все одно кости смещаются. Вместо сращения ложный сустав образоваться может.
Старик поднял посох, поставил его между ног, прижался лбом к отполированному дереву:
– Прости, Триглава, недостойного слугу твоего. Слаб я, силы моей на деяния достойные не хватает. Пришли хранительниц твоих, берегинь лесных и речных, снизойди до нас своею милостью.
Подошел возчик с первых саней. Распарившись от тяжелой работы и жара костров, тулуп и рукавицы он скинул, оставшись в холщовой рубахе и пухлых шароварах. За толстой веревкой, заменявшей ремень, торчал топор, сквозь черную кудрявую бородку просвечивали румяные щеки. Настороженно покосившись на Олега, он поклонился старцу, поставил перед ним в снег медный котелок, в котором из темного густого варева выглядывали золотистые бока двух крупных луковиц.
– Благодарствую, Православ, – кивнул старик. – О госте нашем не беспокойся, он со мной похлебает. Раненым отвар погуще навари, им сие зело полезно.
Мужик опять поклонился,
