был. Здесь Сварослав перешел на шаг и ехал не торопясь почти час, после чего сделал остановку. Но не потому, что хотел отдохнуть – в передышке нуждались скакуны. Дав четвероногому транспорту остыть, старик позволил лошадям сжевать немного снега, потом путники повесили им торбы с ячменем, а сами тем временем снова их переседлали.
Достав из-за пазухи небольшой бурдюк, волхв выдернул деревянную пробку, отпил немного сам, дал своему спутнику:
– Вот, глотни.
Внутри оказался теплый, отдающий медом и пряностями, сладкий напиток, похожий на сбитень, но более жидкий.
– Спасибо, – вернул бурдюк Олег, сделав несколько глубоких глотков.
– Торбы снимай. Поскакали.
Вот и весь привал…
Солнце, которое местные жители, исходя из каких-то своих соображений, называли то Хорсом, то Ярилом, то Световиджем, а то и вовсе Даждьбогом, поползло вверх по небосводу, а всадники, следуя глубокой санной колее, поскакали дальше вниз по течению, распугивая невесть откуда взявшихся ворон. Не иначе, поживу чуяли гнусные падальщики.
– Плохая примета, – пробормотал Олег, не ожидая, что его услышат.
– Скоро надо всею Русью воронье закружит, – неожиданно оглянулся волхв, и слова его прозвучали четко и ясно, словно переданные стереонаушниками. – Коли с вестью тревожной не успеем…
– Какой вестью? – встрепенулся Середин.
– Потом..
Старик потянул правый повод, отворачивая с Печоры в узкую протоку, спрятавшуюся между темными, почти черными, развесистыми гигантами. Ели поднимались ввысь метров на пятьдесят, в обхвате имели не менее полутора метров, и Олег подумал, что топор дровосека в здешних землях не бывал лет сто, не меньше. Хотя – какие сто? Никогда не бывал! И еще лет тысячу не появится. Так что не суждено этим деревцам покрасоваться игрушками, орехами, конфетами и елочными гирляндами, никто не станет водить вокруг них хоровод и петь веселые песенки…
– В лесу родилась елочка, в лесу она росла, – негромко пропел Олег. – Зимой и летом стройная, зеленая была…
– Ты чего это, ведун? – с подозрением оглянуло Сварослав.
– Не обращай внимания, – усмехнулся Середин. – Просто вот думаю, холода крепкие стоят. Новогодние.
– Дык… Откуда ж на новый год холода? – не понял волхв, для которого смена лет происходила в сентябре. – О чем ты?
– Стой! – Середин подтянул поводья, заставляя гнедую перейти с рыси на шаг, сдернул рукавицу, покрутил кистью руки.
– Затекла? Обморозил?
– Около того, – тихо ответил Олег, чувствуя, как наливается жаром примотанный на привычное место серебряный крест. – Не нравится мне здесь что-то…
Он пошарил за седлом и привычно принял щит в левую руку. Правой проверил, удобно ли свисает из кармана петля верного кистеня. Кистень – не пистолет. Осечек у него не бывает, смазка не застывает. Даже не тупится, как сабля. Лишь бы выдергивался легко, а там – никакой оборотень не страшен.
