что половина из них пришла для того, чтобы посмотреть на танцующую волшебницу. В числе воздыхателей были купцы, сибирские золотопромышленники, надеявшиеся предоставить балеринам свое покровительство. О том, что между ним и Элиз произошла размолвка, знала половина Петербурга. И каждый втайне надеялся занять освободившееся место.
К театральному подъезду Николай Константинович подъехал в обыкновенной повозке и, заглушая в себе ревность, смотрел на толкающихся у входа мужчин. Кто бы мог подумать, что он окажется в роли отверженного и, уподобившись безусому юноше, примется издалека высматривать предмет своего обожания…
– Николя, мне больно на тебя смотреть, – произнес Леонид Варнаховский. – Надо что-то делать, иначе тоска просто сожрет тебя.
– Что же ты предлагаешь?
– Пойти к ней и объясниться.
– Тебя бросали женщины? – неожиданно спросил великий князь.
– Думаю, вряд ли отыщется мужчина, которого хотя бы раз в жизни не бросила женщина. Я тебе советую смотреть проще на такие вещи – завтра ты сможешь сполна на них отыграться.
– А ты молодец, поручик, – согласился Николай Константинович.
– Не более, чем ваше императорское высочество. Слушая тебя, я начинаю думать, что это я с кем-то другим ходил по петербургским борделям.
– Сейчас все по-другому…
– Николя, извини меня, но ты слишком часто потакаешь женским капризам. Только в одном Париже ты потратил на них едва ли не миллион!
– Зато какие это были женщины! – закатив глаза, произнес великий князь.
– Я не имею никаких претензий к качеству, но подарки могли быть куда более скромными.
– Что она сказала, когда ты принес ей на сцену целую корзину роз?
– Она даже не взглянула в мою сторону.
– Элиз! – застонал великий князь. – Это похоже на нее. Она умеет мучить!
Неожиданно дверца кареты распахнулась, и перед великим князем и адъютантом предстала крупная фигура с окладистой широкой бородой, по всему видать, купеческого звания.
– Прошу прощения, ваше высочество, я насчет долга. Завтра истекает срок уплаты по вашим векселям. Ежели вы запамятовали, то их набралось на двести тысяч рубликов. Я, конечно, человек небедный, уж как-нибудь справлюсь, но вы бы меня уважили, объяснили, как долго еще ждать? А то давеча я зашел, а ваши люди меня не принимают, едва ли не взашей гонят. А однажды ваш адъютант, – он покосился на Варнаховского, – пообещал собак на меня натравить… Ежели я к вам с большим уважением, так и вы меня уважьте. Не все же время мне вас у театра караулить, – в голосе купца явственно послышалась угроза.
– Это так? – сурово посмотрел великий князь на адъютанта.
– Господин купец меня не так понял, – едва пряча презрение, ответил Варнаховский. – Это просто была шутка.
– Шутка, изволите говорить, – загудел купец, – а только я вашим барским шуткам не обучен. Я ведь и обидеться могу. Ежели у нас ума ни на грош, что же вы деньги
