(«АиФ», 1999, № 35)
Вот с ними – с ними – у нас точно ничего не будет. Поэтому я об этом и не говорю. Но уж коли вы меня вынудили – я скажу. И им тоже. И я им об этом сказал.
Проснемся – и все не в ту сторону пойдет. Будет или не будет? Я говорю: не будет. У нас бывает «вдруг», но здесь мы не свернем. Спите спокойно.
У нас какой-то, где-то мы чего-то там, сзади все чего-то побаиваемся.
Все нам нужно что-то туда достать, там где-то когда-то устроить кому-то. Почему не себе? Почему не своему поколению?
Надо делать то, что нужно нашим людям, а не то, чем мы здесь занимаемся.
Я готов пригласить в состав кабинета всех-всех – и белых, и красных, и пестрых. Лишь бы у них были идеи. Но они на это только показывают язык и еще кое-что.
Вообще-то успехов немного. Но главное: есть правительство!
В хаpизме надо pодиться.
Мы выполнили все пункты от А до Б.
У нас еще есть люди, которые очень плохо живут. Мы это видим, ездим, слышим, читаем.
Мы до сих пор пытаемся доить тех, кто и так лежит.
Народ пожил – и будет.
Этот вопрос не один Черномырдин сам с собой обсуждал, у меня и прав таких не было.
Никак еще не могу это для себя понять. Где я? Куда я попал?
Некоторые думают, что правительство – это тот орган, к которому каждый может прикоснуться определенным местом. Ошибаются!
Что-то много стало таких желающих что-то возбуждать! Пусть возбуждаются!
То у них я миллиардер, теперь меня снизили до миллионера. За что? Понять не могу.
А кто пытается мешать – о них мы знаем в лицо. Правда, там не назовешь это лицом.
Ни то не смогли, ни это не удовлетворили – ничего.
Меня воспринимают там [в Киеве] больше не как российского посла, а как Черномырдина.
