в свою очередь, познакомил с монографией Лакана своих коллег, которые вскоре составят авангард «институциональной психотерапии»: антифашистская настроенность этих людей заставила их увидеть в этом тексте акт сопротивления психиатрической власти.
Осенью 1940 г. во Франции наладилась относительно мирная жизнь, хотя страна была разделена на две зоны. Евреям приходилось скрываться. Сильвия вместе с матерью переехала в Марсель, а затем поселилась в Кан-сюр-Мер. Пользуясь своим положением известного врача, Лакан мог легко пересекать демаркационную линию, поэтому он часто плавал на юг на каботажном судне, курсировавшем между Парижем и Марселем. Для перемещений по Югу он купил велосипед, который потом хранил как воспоминание о войне. Когда французские власти потребовали от матери Сильвии пройти регистрацию как лицо еврейской национальности, Лакан сам отправился в комиссариат Канна. Посидев в приемной, нетерпеливый Лакан поднялся и, порвав документы на мелкие клочки, вышел. Комиссару он дал клятвенное заверение, что представит все необходимые бумаги в скором времени. Он не участвовал в Сопротивлении, но, пользуясь своим положением, добывал у вишистского правительства документы для своих друзей-евреев. В общем, Сильвия и ее семья чувствовали себя в безопасности.
Лакан не испытывал ни малейшей симпатии ни к нацизму, ни к вишистскому правительству. Однако и Сопротивление вызывало у него лишь презрительную усмешку. Все надежды он возлагал на Англию. Осенью 1940 г. в Марселе он повстречал своего бывшего анализанта Жоржа Бернье. Вдвоем они часто сиживали на террасе фешенебельного бара и вели разговоры о том, что Англия – последняя надежда цивилизованного мира. Лакан, который всегда находился под влиянием немецкой культуры, стал ярым англоманом и принялся изучать английский язык. Он так и не выучился более или менее сносно говорить по-английски, однако стал очень много читать на этом языке. Вместе с Бернье он взялся переводить поэмы Т. С. Элиота. Он даже носил костюм, перешитый из английской офицерской шинели. При этом, однако, он не изменил своим широким привычкам и, пользуясь многочисленными привилегиями врача, легко добывал сигареты и прочие дефицитные товары. Лакан часто захаживал к А. Массону, который также жил в Марселе, и, таким образом, не терял связи с культурной элитой. Кроме того, здесь же оказались многие сюрреалисты – А. Бретон, Р. Шар, В. Броне и другие. Бретон, впрочем, вскоре уехал в США. За ним последовали Массон с женой; они уговаривали перебраться за океан Сильвию, но та решила не покидать Францию.
Той же осенью выяснилось, что Сильвия на третьем месяце беременности. На берегах Средиземного моря она открыла свой бизнес – производство мармелада из гнилых фиников, сбрасываемых с кораблей, приходящих из Африки. Эта продукция темного цвета и неприятного вкуса доходила до Парижа. МаЛу тем временем потребовала от своего неверного супруга в течение года прекратить связь с Сильвией. Узнав о беременности любовницы, Лакан
