время в сад
г. Ярославль, Россия
В сенях
Там – седоков заждавшись юрких,
Припал к стене велосипед;
Там – на щеке моей дочурки
Варенья вороватый след;
Там – переложенных соломой
Созревших яблок аромат.
В сенях родительского дома —
Распахнутое время в сад.
…Постиран лёгкий сарафанчик —
С бретелек капает на руль,
А под окошком бродит мальчик;
Усну ль?
Дрожит в оконце луч упрямый,
И вижу я в дверной просвет —
Мелькает между яблонь мама.
Которой нет.
И ты
– Мама, бабушка умерла навсегда?
Навсегда-навсегда?
Даже если громко заплакать?
Даже если на улицу – в холода —
без пальто, босиком, ну… совсем… без тапок?
Даже если дядь Борин вреднючий Пират
вдруг сорвётся с цепИ и меня укусит —
всё равно она не придёт меня обнимать,
пожалеть, полюбить, пошептать: «Не куксись,
всё до свадьбы, увидишь, сто раз заживёт,
вот поверь мне – нисколько не будет больно…
Слушай сказку, золотко ты моё,
про жука с Дюймовочкой… И про троллей…
Скоро папа должен прийти,
Разберётся, ужо, с дядь Борей.
Ишь, наделал Пират историй:
покусал ребёнка, помял цветы!
– Мам, а ты не умрёшь навсегда?
Я без тебя спать не буду, играть и кушать…
– Никогда не умру… Не верь никому, не слушай.
– Мам, и я не умру?
– И ты.
Где мама пела
Брату
Горел в печи огонь, она гудела –
В том доме под горой, где мама пела.
Тянул в окошки сад свои ладони,
Локтями опершись о подоконник.
Под жаром утюга гордячкой спелой,
Простынка с чердака слегка хрустела,
И испускала дух в горячем паре:
Ласкался к ней утюг в хмельном угаре…
Ты был ещё так мал, но неумело
Тихонько подпевал, и мама пела…
О ржи, о васильках, о женской доле,
О ласковых глазах красотки Оли,
О смерти, о любви… Но в том и дело,
Что мне не повторить, как мама пела…
От этого родства куда нам деться?
Кисельны берега парного детства…
Где сад глядит в окно – морозно-белый.
Где жар над утюгом.
Где мама пела.
Из другой главы
Тихий голос моей любви так и не был тобой услышан.
На ладони твои легли лепестки облетевших вишен.
