округлил глаза, наблюдая, как Великий инквизитор достал из кармана плоский металлический полуштоф, откупорил и набулькал добрых полкружки. Судя по запаху, водка была хороша – московская хлебная, тройная, доброй очистки, – какую и положено потреблять высоким господам. Но не в качестве водки дело, а в том, из чьих рук принимаешь! Скажи кому, что за сон на службе принял чарочку из рук Самого, не поверят люди ни за что. Скажут – совсем сдурел с испугу великого, городит что ни попадя…
– На, я сказал! – повысил голос Андрей Иванович, сердясь на робость дьякову. – За добрую весть жалую – не за нерадивость к службе!
– Спаси господь, батюшка. – Истово перекрестившись, Никифор принял чарку, умильно покосился на образа и медленно, запрокидывая голову, в пять глотков выпил огненную жидкость, аки воду простую.
Андрей Иванович, глядя на жирный кадык, дергавшийся в такт булькам под не отросшей как следует бородой, окончательно определился.
Никакой контрмины нету – отсутствуют у Дондуки какие бы то ни было резоны запутывать императорские тайные службы. То, что караван перевозил с бережением великим и отвод сочинял про ногаев, говорит в пользу того, что для хана сия гишперция действительно крайне важна и к огласке никоим образом нежелательна.
Ах какая интересная да занимательная картинка получается! И кому же этот караван предназначался? Вот ведь незадача – нет у Андрея Ивановича ответа на такой вроде бы совсем простой вопрос! Ко всем тайнам империи такого масштаба имеет ключи Великий инквизитор – по чину положено. А вот к этой, поди ж ты, – нету…
– Благодарствую, батюшка. – Выпив водку, Никифор чинно занюхал засаленным рукавом, осторожно поставил кружку на стол и отвесил низкий поклон. – Вовек твоей ласки не забуду…
– Печать… – вдруг смутно озаботился Андрей Иванович. – Печать не вскрыта ли была на пакете с доносом сим?
– Господь с тобой, батюшка! – испуганно всплеснул руками Никифор. – Коли бы так – тут же доложил бы, как Уставом заведено… Целехонька печать была – и курьерский яшшик тож опечатан как следает.
– Ну, добро, – порадовался Андрей Иванович. – Добро, коли так. Цалуй за ласку!
– Благодарствую, батюшка, – истово промычал Никифор, низко склоняясь над столом и раболепно хватая протянутую для поцелую сухонькую длань. – Вовек…
«Стук!!!» Цепко ухватив дьяка за руки, Андрей Иванович потянул его на себя, резким рывком продолжая движение несчастного, и на завершающей фазе с маху прислонил виском к остро выступающей над столом мраморной чернильнице. Брызнуло чернилами на бумаги, слабо ойкнув, дьяк всем телом завалился на стол, по его жирной спине пробежала мелкая дрожь.
– Да ты, никак, пьян, собака!!! – неожиданно громко взвизгнул Андрей Иванович, с трудом спихивая дородное тело на пол и пряча стоявшую на столе кружку в карман душегрея. – Спотыкаться на докладе?! Да я тебя…
На начальственный взвизг тотчас влетели из
