после того, как лицо его впечаталось со всего маху в грязный, мокрый и острый гравий, я позволила себе короткий хрусткий удар носком ботинка в центр правой ушной раковины. Левое ухо пощадила. Хотя бы им он сможет Бетховена слушать! Теперь уже в моноверсии. Если захочет, разумеется...
Имевшее место происшествие нельзя было назвать дракой или какой-нибудь драматической схваткой. Мне даже не понадобилось снимать с плеча сумку. И слава богу! Стоит один раз поставить новую сумку на землю – и ее хоть выкидывай! Грязь уже никогда до конца не отмоется – сколько ни отмывай, сколько ни отстирывай, все равно на нейлоновой поверхности остается мерзкий серый или коричневый налет.
Я направила фонарик на юного скрипача. Лицо мальчика было расцарапано ветками. Из разбитой ударом кулака губы сочилась кровь.
– Зачем ты пошел через пустырь? – спросила я его. – Обязательно тебе по темноте шастать?
– А там, – он махнул рукой в сторону домов, – там сейчас все перерыто. Водопровод чинят. Сетка натянута, и не пройти. Уже три дня ни одна машина подъехать не может.
– А почему один? – спросила я его. – Почему тебя не встречают?
– Я не знал, когда закончу сегодня... Репетиция конкурса была...
Мальчик прикрылся ладонью от света и с недоумением вглядывался в темноту за моей спиной. Ему не верилось, что нам больше никто не угрожает.
– А позвонить? Позвонить родителям не мог, что ли?
– У меня нет сейчас мобильника... в общем, его у меня отобрали... второй раз уже...
Я подошла и взяла его за руку.
– Пошли отсюда. Тебя как зовут?
– Николай. А что?
– Николай? – усмехнулась я. – Николай – значит, Коля. Нет! «Коля» тебе не подходит. О! Никола! Никола Паганини!
По выражению на лице мальчика я поняла, что не оригинальна.
– Моя фамилия Паганян, – вздохнул он.
– Что? Серьезно? Никола Паганян?!
Он уныло кивнул.
– На самом деле. И действительно не «Николай», а «Никола». Николай – это чтобы по-русски звучало. Дедушка мечтал, чтобы при такой фамилии у нас в семье был свой скрипач. Папу дед тоже назвал Николой и тоже заставлял на скрипке учиться... в Доме пионеров... в Баку. Но у папы совсем слуха нет. Дед отца очень бил, но он все равно не мог играть... Его выгнали. Даже денег у деда не взяли, чтобы отца оставить учиться.
Мы уже прошли половину пути. Никола то и дело поворачивался назад, явно опасаясь, что преследователи вновь бросятся за ним в погоню.
– А я тебя видел уже, – произнес он. – Ты часто по утрам вокруг пустыря бегаешь.
– Не часто... Скорее иногда. Когда не лень.
– Такую, как ты, не перепутаешь. Поэтому я и запомнил.
– Молодец! Ты просто сама наблюдательность!
– Нет, я же сказал: здесь, кроме тебя, негров вообще нет. Ты что, одна сюда приехала?
–
