не глядя на мать. – Так удобнее. Да и потом – скоро надо идти…
– Идти? Два года не был дома и сразу уходишь? – воскликнула мать в отчаянии. Не успела и порадоваться по-настоящему, да, видно, такова материнская доля. – Что это так сразу? Отдохни с дороги, поешь!
– Я уже ел, мама, – ласково улыбнулся Джованни, вглядываясь в знакомый полумрак комнаты. – Мы остановились в таверне. Неподалеку отсюда.
– Так ты не один? А с кем? Это твой однополчанин? Не сын ли Мены?
– Да нет. Попутчик. Он остался ждать на улице.
– На улице? Что же ты его в дом не позвал? Бросил товарища одного!
Мать подошла к окну. За огородом, по ту сторону забора, медленно прохаживался незнакомец, закутанный в темный плащ.
В это мгновение в глубине ее души, среди круговорота неисчерпаемой радости, зародилась таинственная, щемящая боль.
– Лучше не надо, – ответил Джованни решительно. – Он этого не любит.
– Может, угостить его стаканчиком вина?
– Говорю, не надо, мама. Он не как все. Ему не понравится.
– Да кто он? Зачем ты с ним связался? Что ему нужно?
– Я его почти не знаю, – чуть слышно промолвил Джованни. – Мы повстречались в пути. Вместе пришли. Вот и все.
Джованни словно чего-то стеснялся. Мать сразу заговорила о другом. Прежний радостный свет, озарявший ее лицо, начал угасать.
– Вот Мариэтта узнает, что ее Джованни вернулся, запрыгает от счастья! Это ты к ней собрался?
Вместо ответа он лишь улыбнулся, как человек, которому хотелось бы порадоваться, да невмоготу: что-то гложет его душу.
Мать терялась в догадках: почему Джованни все сидит, понурив голову, как в тот далекий день отъезда? Ведь он вернулся, впереди новая жизнь, сколько прекрасных дней, чудных вечеров проведут они вместе! Перед ними открывался бесконечный путь в необозримое будущее. Не будет больше тревожных ночей с огненными вспышками на горизонте, когда начинаешь думать, что и он там лежит, смертельно раненный в грудь, среди обагренных кровью руин. Наконец он вернулся, возмужавший, красивый. Дождалась Мариэтта своего часа! Скоро весна. Воскресным утром молодые обвенчаются в церкви под звон колоколов. Что же он сидит такой бледный и рассеянный? Почему не смеется, не рассказывает о сражениях? И этот плащ? Почему Джованни никак не снимет его, когда в доме такая жара? Может, форма под плащом порвалась и запачкалась? Но разве можно стесняться родной матери? Думала, все мучения позади, а тут новые заботы. Склонив голову, мать ласково смотрела на сына, готовая угодить ему во всем, мгновенно исполнить любое его желание. А ну как Джованни заболел? Или просто очень устал? Почему он молчит, даже не взглянет на нее?
Джованни и вправду старался не смотреть на мать, точно боялся. Пьетро и Анна молча разглядывали брата, сгорая от любопытства.
– Джованни! – не сдержалась мать. – Наконец-то ты дома, наконец-то! Погоди, я соберу на стол.
И она поспешила на кухню.
Джованни
