на такси, времени ушло бы на полчаса меньше.
– М-м-м… Мы думали, что придется вас долго уговаривать, – подает голос Марабу с заднего сиденья.
Ее Птица расправляет крылья и снова складывает их; перья скребут по потолку салона. Машина не предназначена для перевозки аистов, питающихся падалью, которым нужно время от времени расправлять крылья. В салоне ужасно воняет: сладковато-гнилостный запах смешивается с запахом дорогой кожи и цитрусового одеколона Мальтийца. Он замечает, как я морщусь, одними губами произносит: «Птичье дыхание» – и подмигивает.
Ленивец издает гортанный клекот и впивается мне в плечо длинными когтями – совсем как кот. Из-за него я перестала играть в покер. Никто так не способен разоблачить твой блеф, как огромная меховая игрушка с когтями. Я как будто невзначай берусь за дверцу. Машина несется дальше, не обращая внимания на светофоры. Ленивец прячет морду у меня на шее. Стараюсь забыть о том, что меня всегда укачивает в машине. Просматриваю газетные заголовки: «Дело о коррупции развалилось», «Бездомный сгорел заживо», «Облава на наркодилеров в аэропорту».
– И все-таки я не люблю маленьких собачек, – говорю я.
– Да на здоровье, – на удивление весело и беззаботно отвечает Мальтиец. – Все равно работать вы будете не на нас.
– А может, я вообще ни на кого не буду работать. Я еду просто так, посмотреть!
– Ух, какая колючая! Прелесть!
Мы подъезжаем к шлагбауму, закрывающему въезд в огороженный жилой комплекс. У охранника в кармане форменного комбинезона сидит Крыса; ее розовый нос высовывается над названием «Часовой». Из зоолюдей получаются хорошие охранники; их особенно много в самом крупном охранном агентстве «Часовой». Видимо, из практических соображений там относятся к зоолюдям непредвзято.
Песик ощетинивается; когда охранник наклоняется, чтобы заглянуть в салон, он подпрыгивает, бешено рычит и разражается лаем. Крыса моргает, топорща усики, но не двигается.
– Сидеть, малыш! Извини, Пьер. Ты ведь знаешь, какой он возбудимый…
– Меня зовут Жуан, мистер Мазибуко. Но я не в обиде.
– Боже! Прости, прости меня, пожалуйста! Как я мог забыть такого красавчика! Обещаю, теперь я запомню, как тебя зовут! – Он окидывает охранника оценивающим взглядом. – Ты петь, случайно, не умеешь?
– Марк! – резко и хрипло окликает его Марабу с заднего сиденья.
– Нет, конечно нет… Как глупо с моей стороны! Не важно, Фелипе. То есть Жуан… Все равно. Пожалуйста, передай мистеру Хьюрону, что мы приехали. Если, конечно, ты ничего не имеешь против своей работы, милый.
– Слушаю, сэр!
Охранник с безучастным видом отступает на шаг назад от машины, что-то говорит в рацию и поднимает шлагбаум. «Мерседес» въезжает внутрь. Что-то в его движениях и отрывистой манере говорить подсказывает мне: перед нами бывший военный. У нас в Африке так бывает часто. Много войн. Много бывших солдат остается не у дел…
Машина едет дальше – чуть быстрее, чем требуется. С грохотом пролетает по «лежачему полицейскому» под шлагбаумом, и вот мы уже в самом сердце огороженного буржуазного пригородного поселка. Здесь
