году. В центре снимка – Александр.
Что я узнал, прочитав дело? К моменту ареста Александр уже десять лет жил в Саратове, работал директором и преподавателем немецкого языка в немецкой школе на Дегтярной площади. Его общий учительский стаж составлял 82 года. Помимо учительства занимался музыкой, был дирижером народного оркестра.
Женат он был на Марии Давыдовне, в девичестве носившей фамилию Эмих. Она была младше его на двенадцать лет и тоже работала учителем в школе. Детей у них не было.
Судя по материалам допросов, дома у Александра и Марии часто собирались друзья и коллеги. Играли в шахматы, слушали радио, говорили на различные темы, обсуждали обстановку в стране. Следователь НКВД, который вел дело, превратил эти посиделки в своих протоколах в «антисоветскую фашистскую повстанческую группу».
Меня поразила «театральность» первого допроса Александра. Будто некий ритуал, от которого нельзя на шаг отойти. Потом – с незначительными вариациями – я встречал такое и в других делах. Единственный вопрос: «Вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Признаете вы себя в этом виновным?» Ответ: «Нет, не признаю». Допрос окончен. Позже на лекции сотрудников проекта «Открытый список» я услышал интересный пример. Встретив один из протоколов подобных допросов в Государственном архиве РФ, исследователи обратили внимание на указанное в документе время: допрос начался около полуночи и закончился в районе четырех часов утра. Можно себе представить, что могло скрываться за этой парой коротких строк.
Александр быстро сдался. В деле есть два «чистосердечных признания», в которых он раскаивается в своих антисоветских взглядах и говорит, что «к своему стыду и позору, в последние годы поддался антисоветским настроениям» и теперь ему стало ясно, что он «встал на путь фашистов». Полтора года спустя мне удалось найти и получить в собственность его фотографию периода следствия, сделанную в тюрьме № 2 города Саратова, – и я понял все об этих признаниях. С казенной фотокарточки «анфас-профиль» на меня смотрел старый, осунувшийся и измученный человек. Когда Александра арестовали, ему исполнился уже 51 год. Жена в многочисленных запросах и прошениях писала, что он сильно болен. Неудивительно, что в ужасающих условиях тюрьмы его хватило ненадолго. Он был обычным человеком, который вряд ли мог себе представить, что когда-то окажется в подобной ситуации. Обычный человек не должен быть героем. Не должен быть готов к борьбе за трезвый рассудок в условиях голода, грязи и постоянного унижения человеческого достоинства. Это все – удел людей, сознательно идущих на риск, пестующих в себе эти качества задолго до того, как они могут понадобиться. Престарелый учитель и музыкант Александр таким не был.
Он предстал передо мной пожилым интеллигентом, до смерти напуганным, но сохраняющим надежду на то, что это все ошибка и во всем разберутся, надо только сказать правильные слова. Такие мысли часто встречаются на страницах воспоминаний и мемуаров – распространенное
