козла, быка, медведя. Бывало, что на заклание шли и люди. Как правило, это были пленники-иноверцы, не чтившие языческих богов (например, христиане), или чем-то сильно провинившиеся соплеменники. Интересно, что в качестве искупительной жертвы в некоторых средневековых источниках (в том числе русских летописях) упоминаются «проштрафившиеся» жрецы. На них возлагалась миссия обращаться к соответствующим божествам и вызывать в нужное для земледельческого цикла время дождь. Если долгожданная влага не проливалась с небес и продолжала свирепствовать засуха, волхвы, как нерадивые «делатели дождя», держали перед родом-племенем ответ, и именно их, чтобы умилостивить разгневанных богов, принимали решение принести им в жертву. Случалось такое нечасто. Какие бы россказни ни распространяли о славянах германские и прочие хронисты, человеческие жертвоприношения были, конечно, исключением, а не правилом. И дело здесь даже не в гуманизме – понятии, совершенно чуждом людям языческой эпохи, а в чисто практическом подходе славян. Окропить человеческой кровью подножие идола труда не составляло, но никакой другой пользы от этого ритуала не было. Между тем славянам был свойствен архаичный прагматизм. Они не допускали, чтобы мясо жертвенных животных доставалось стервятникам или шакалам, и, славя божество, съедали бычью или медвежью тушу сами, убежденные к тому же в том, что к ним перейдут сила и выносливость пошедшего на общую трапезу зверя. Поскольку даже самые лютые недруги славян каннибализма среди них не отмечают, естественно предположить, что они предпочитали жертвоприношение не людей, а животных, что давало возможность, воздав должное соответствующему божеству, потом без помех предаться веселому пиршеству.
Деление на «старших» и «младших» богов, очевидно, в той или иной мере повторяло отношения, которые сложились внутри славянской родовой общины, где тоже выделялись родовладыки, вожди и старейшины, жрецы и воины, а пленники, если не годились в заложники для получения хорошего выкупа, были (у западных и южных славян) на положении рабов. Причем наблюдалась тенденция постепенного сокращения многобожия, шедшая параллельно со свертыванием древней демократии, предусматривавшей равенство людей внутри того или иного племени.
Но если исходить из разноуровневой и многоступенчатой модели славянского Олимпа и переносить ее на социальную структуру больших и малых сообществ праславян, получается, что равенство между сородичами и соплеменниками было не таким уж полным и безусловным, как это принято считать.
Сложная субординация между языческими божествами дополняется не менее разветвленной как по горизонтали, так и по вертикали расстановкой ролей и мест в следующем ярусе древней мифологии, куда фантазия протославян разместила так называемых духов. Их возможности по сравнению с богами невелики, но они тоже активно взаимодействуют с человеком, так или иначе влияя на него, когда приходя на помощь и заступаясь, когда посылая порчу.
В сказках, легендах, былинах,
