случилось после Колоссо.
– Все равно. – Деметри наполнил мой стакан и махнул рукой. – Ваша симпатичная телохранительница права, доми. Мы должны улетать. Немедленно, – он поднял графин, словно собирался произнести тост, – но бабушка учила меня не разбрасываться вином, даже такой козлиной мочой, как это. Ваше здоровье, mi sadji. Buon atanta.
– I tuo, – ответил я и проглотил пойло.
Карч лежал на самом краю мира, так далеко от цивилизации, как это только возможно для планет, подобных Делосу. Если бы наши картографы сохранили романтику своих древних коллег, они могли бы изобразить в окрестных водах драконов и морских змеев. Тогда как гордые башни Мейдуа тянулись к серым небесам, словно воздетые в молитве руки, Карч был плоским, беспорядочным нагромождением двух- или трехэтажных домов, разбросанных вдоль скалистой гряды, окружавшей бухту. В серо-голубой воде плавали, словно мусор, понтоны и баржи, пришвартованные к бетонным пирсам, что выступали из береговой линии подобно рыбьим костям. Здесь собралось великое множество кораблей: парусных, паровых и космических.
И людей. Земля и император, еще и людей. Ужасная толчея, давящая, зловонная и шумная. Я был на голову выше любого плебея в этой толпе, поэтому ссутулился, забросил на плечо ранец и расстегнул на груди рубашку, спасаясь от непривычной жары. Двое легионеров матери, переодетых в штатское, несли мой сундук, следуя на почтительном расстоянии позади меня. Кира шла впереди с таким решительным видом, что толпа сама расступалась перед ней. Понтоны под нашими ногами раскачивались на слабых волнах.
Деметри ушел раньше, и когда мы приблизились к плоской темной лепешке его корабля, приютившегося в бухте, он заковылял нам навстречу. Торговец распахнул оранжево-зеленый халат, и шелковая ткань развевалась на ветру позади него. Он поднял руку и помахал мне. Я увидел его и поспешил навстречу, проскочив между двумя широкоплечими моряками, разгружавшими лодку, почти не заметив их, поскольку все мое внимание занимал матово-черный звездолет, прижавшийся к поверхности воды.
Корабль джаддианца напомнил мне катамаран: две толстые турбины, установленные по его бокам, выступающие спереди и сзади сорокаметрового корпуса. Купол из алюмостекла выглядывал между ними, словно замаскированный глаз, а на корме возвышалась тонкая управляющая спираль с двумя тяжелыми плавниками, работавшими как воздушные рули, когда корабль плыл по воде. Весь корпус, изготовленный из адаманта и ударопрочной керамики, с добавлением деталей из алюмостекла и чистого титана, был черен, как сам космос. Возможно, на слух это звучит обнадеживающе, и окажись на моем месте техник с какой-нибудь отдаленной фермы, не имеющий и двух хурасамов за душой, он наверняка бы так и решил. Но поскольку я был сыном архонта, вид корабля вызвал у меня… беспокойство.
Тонкие трещинки покрывали керамический корпус и были местами заварены, а кое-где просто замазаны. Наполовину облезшая эмблема на носу корабля изображала сложенные лодочкой ладони, которые поддерживали текущие струей джаддианские буквы, составляющие слово «Эуринасир», а дым, что поднимался от прогревающегося термоядерного двигателя, придавал
