style="font-size:15px;"> – Правильно, – одобрил его напористость отец Гурий. – Это Восток. К китайцам в последнее время «на дикой козе не подъедешь». Все принимают в штыки. Наше влияние, которое когда-то чувствовалось в Пекине, полностью утрачено.
– Неужели на русских здесь смотрят как на врагов? – упал духом Николай. – Я понимаю ненависть к захватчикам, но мы-то старые соседи.
– Тем не менее, – сказал архимандрит. – У меня сложилось впечатление, что на нас здесь смотрят с опаской. Монголы намного терпимее.
– Чего китайцы опасаются?
– Кто-то им внушил, что мы пойдем на них войной: уже подвозим арсеналы.
– Чушь несусветная! – возмутился Игнатьев. – Мы привезли оружие для них!
– Увы, – развел руками отец Гурий. – При всем своем корыстолюбии китайцы отказываются продавать нам свои товары.
– И как же вы живете?
– Покупки совершаем через китайских слуг, через студентов Русского училища. Очень помогает монах Бао, крещеный китаец. Кстати, он вам тоже может пригодиться. Мудрый, честный, светлый человек.
– А чем он занимается?
– Учит китайскому языку всех желающих. В том числе и членов нашей духовной миссии.
Когда в здании посольства закончили ремонт, сложили камин и две новых печи, заменили рассохшиеся двери, прорубили дополнительное окно и вставили раму со стеклами, оно преобразилось. Стало уютней и светлее. Стены обтянули шелком с нежно-голубым узором, завезли бамбуковую этажерку, два бамбуковых кресла и небольшой столик, застелили его скатертью, поставили в вазе цветы, и секретарь Вульф сказал, что «можно принимать гостей».
Игнатьев пригласил уполномоченных Су Шуня и Жуй Чана в Южное подворье.
– Они ждут вас у себя, – вежливо сказали их помощники. – В Трибунале внешних сношений.
– Передайте им, что посланник русского государя рассчитывает на иное отношение, нежели посольства мелких стран, вроде Кореи, и желает принять их у себя, – настаивал Николай.
Требование было исполнено.
Двадцать восьмого июня в сопровождении многочисленной свиты в парадных носилках прибыли Су Шунь и Жуй Чан.
Внешность господина Су Шуня оказалась чрезвычайно живописна: лицо напоминало серо-желтый обмылок; бескровные, оттопыренные, как у летучей мыши, уши выглядели до неприличия огромными и ужасно волосатыми на его рахитично-узком черепе: оборотень, а не человек.
– Наш незваный гость, – после дежурного приветствия обратился Су Шунь к Игнатьеву и выразительно глянул на Татаринова, – имел несчастье прибыть в Китай в печальный год войны и смуты. Мало того, – сказал он, – пограничный комиссар И Шань и его помощник Цзи Ли Минь, принимавшие участие в заключении Айгунского трактата, лишены чинов и званий и вскоре предстанут перед судом.
– За что? – изумился Николай, понимая,
