простые, сам Ростовцев смог бы за десять минут соорудить подручными средствами подходящую отмычку.
Впрочем, это как раз не показатель – наставником его в «науке» работы с ключами и замками был ни кто-нибудь, знаменитый питерский «маз» – домушник Иван Рыло, отчаянно маявшийся вынужденным бездельем в сибирской глухомани и от тоски взявшийся обучать барича-«политицкого» любимому делу.
– Мистер Макартур, – попросил он. – Все же попытайтесь вспомнить, было ли что-то еще в каюте в ваш утренний визит, чего сейчас нет?
Макартур сосредоточенно свел брови, обводя глазами роскошный интерьер.
– Кажется, был еще небольшой бювар темно-красной кожи. Да, он лежал на столе там же, где стоит фотография, – сообщил он минуту спустя. – Хотя простите, но с точностью утверждать не могу.
Взгляд Юрия уперся в сиротливо лежащую паркеровскую ручку, поблескивающую золотым пером. Накануне смерти Нольде, вероятно, собирался что-то писать.
Короткий осмотр чемоданов ничего не дал. Костюмы, хорошо пошитые и в меру дорогие, старинное лютеранское распятье из источенного червями дуба – не иначе семейная реликвия; белье, включая полосатый купальный костюм, две картонки со шляпами – в одной было три котелка, вдвинутых один в другой, как суповые тарелки.
Башмаки и летние туфли – все добротное и дорогое. Бамбуковая трость, в которой обнаружился острый двадцатидюймовый клинок. Лакированная японская коробочка, пустая, наверное, тоже память о плене.
А это что? Небольшая шкатулка – резная из слоновой – а нет – таки из мамонтовой кости. Тоже память о северных странствиях? Хотя вряд ли – рельефы на ней явно восточные – японские или еще какие в этом же роде.
На ней висел крошечный никелированный замочек, но отпертый. И ключик рядом – на связке… Осторожно открыл шкатулку.
В ней уютно устроились небольшие изящные вещицы – длинная, длиннее обычной, курительная трубка с крошечной нефритовой чашечкой на черепаховом мундштуке, обильно украшенная резьбой и инкрустацией позолоченная маленькая лампа на фарфоровой подставке и фарфоровая же пиала, – из которой сподручнее пить новорожденному котенку. Рядом – длинная бронзовая игла с бронзовым шариком на конце и потемневшим острием.
Трубку, что ли, прочищать?
Лайтоллер, заглянув через плечо, вдруг ухмыльнулся.
– Та-ак – протянул он, – а ваш кэптэн был еще и opium master?[5]
Видал я такое в портовых вертепах – и в Азии, и в Америке и в старушке – Англии.
Юрий неопределенно пожал плечами. Курение китайского зелья на Руси не особо привилось – наш человек все больше на горькую налегает. Но, видать, в своих плаваниях Отто Оттович подхватил и этот порок… Кто б мог подумать – блестящий офицер, дворянин и умница – и словно какой-то грязный рикша дурманит себе разум?!
Что ж, сдается, осмотр каюты больше ничего не даст.
Пресловутый Шерлок Холмс или давний и не очень добрый
Opium master (
