style="font-size:15px;"> Он все правильно понял.
Несмотря на предложение приготовить кофе, Мария с заметным облегчением восприняла известие о том, что кормить гостя ланчем не требуется. Около трех часов она снова появилась в кабинете с сообщением, что Адама желает видеть хозяйка.
Синьора Доччи сидела в постели, протирая лицо и шею свежим фланелевым полотенцем. Рядом с ней, на кровати, стояла печатная машинка с неоконченным письмом, надежно зажатым стальными челюстями.
– Я попросила Фосколо приготовить для вас велосипед. Чтобы не приходилось каждый раз ходить пешком.
– Спасибо, вы очень добры.
– В такую жару и умереть недолго, а мне бы не хотелось обременять свою совесть.
Она поинтересовалась, как продвигается работа, и он признался в своей проблеме и принятом решении.
– Вам нравится дом?
– Да. Очень.
Она с явным одобрением выслушала его объяснение. Адам спросил, кто был архитектором.
Синьора Доччи пожала плечами:
– Никто толком не знает. Где-то встречалось упоминание о некоем молодом человеке, Фульвио Монтальто. Мой отец занимался этим вопросом, но никаких записей не обнаружил. Он как будто исчез. В любом случае никакой другой виллы этот Монтальто уже не построил. Печально, не правда ли? Большой талант.
– Да.
– Я рада, что вы так думаете. Этот дом открывается не каждому. Криспин, например, никогда не считал его чем-то особенным.
Слышать, как профессора Леонарда называют Криспином, было непривычно, и Адам ответил не сразу.
– Наверное. При мне он ни разу о нем не упомянул.
– А о чем упомянул?
– Разумеется, о саде.
По выражению лица Адам понял, что, задавая вопрос, она имела в виду другое.
– Сказал, что вы старые друзья.
– О да, мы старые друзья.
– Еще о том, что ваш муж умер несколько лет назад. И что ваш старший сын погиб во время войны.
– Эмилио. Да. Что именно рассказал Криспин?
– Только то, что его убили захватившие виллу немцы.
– Они его застрелили. Хладнокровно. Там, вверху. Над нами. – Она вздохнула.
Адам хотел спросить, почему, и как это случилось, и не потому ли верхний этаж до сих пор закрыт. Но в ее глазах застыла такая боль, что он воздержался от вопроса.
– Вы не должны рассказывать, если…
– Расскажу. Лучше уж вам услышать все от меня.
Она заговорила – сухо, отстраненно, монотонно, – словно рассказывала о чем-то обыденном и заурядном, а не о кровавой драме. По ее словам, немцы заняли виллу, чтобы использовать ее в качестве командного пункта, поскольку с верхнего этажа открывался отличный вид на окрестности. Синьора и ее муж, Бенедетто, перебрались к Эмилио и его молодой жене, Изабелле, которые жили в большом доме на склоне, за хозяйственными постройками.
Отношения с
