на друга – глаза в глаза. Потом Ильмарранен наклонился и выпустил пленницу в придорожную траву. Мальчишки благоговейно на него таращились.
– Ящериц нельзя трогать, – сказал Руал глухо. – Никогда-никогда. Не вздумайте.
Все согласно закивали головами.
– За подарки спасибо, – продолжал Руал, поворачивая обратно в поселок. – Но я ничего, к сожалению, не возьму. Мне все равно придется уйти. – Тут он подмигнул Финди, у которого на глазах выступили слезы.
Тот отвернулся, сопя, запустил руку глубоко в карман и извлек со дна его нечто, представляющее, по-видимому, огромную ценность.
– Это хрустальный шарик… – прошептал он, заглядывая Руалу в глаза. – Возьмите, господин волшебник… Ни за что, просто так… Возьмите!
Финди разжал кулак – солнце заиграло в толще большого, действительно красивого стеклянного шара.
– Дурной, отдает… – громко сказали у Руала за спиной.
Руал хотел отодвинуть руку с шариком, но встретился с мальчишкой глазами и не отодвинул.
– Возьмите… – повторил Финди.
– Спасибо, – вздохнул Марран.
Показался трактир. На пороге стояла Лина, прикрыв глаза ладонью.
– Спасибо… – повторил Руал, машинально опуская шарик в карман, и, улыбаясь, зашагал ей навстречу.
Но она уже не смотрела на него. Она увидела что-то в конце улицы, и лицо ее вдруг странно изменилось.
– Вставайте… Люди… Беда!
Повсюду распахивались окна и двери.
– Напасть! Разбойники!
Кто-то громко ахнул у Руала за спиной. К трактиру, задыхаясь, подбегал молодой работник с отдаленной фермы. Его перепуганное лицо было залито потом и покрыто копотью.
– Грабители… Ферму подожгли… Будут здесь… – Он давился словами.
– Светлое небо… – прошептала в ужасе Лина.
– Воды, – выдохнул вестник.
Ему дали напиться. Улица перед трактиром быстро наполнялась смятенными, растерянными людьми. Матери в панике звали детей. Финди, Ферти, Пач и прочие пропали в толпе. Кто-то заплакал. На крыльцо выскочил Регалар с поварешкой в руке. С поварешки скапывал красный соус.
– Прятаться надо… В погреб… – бормотал бледными губами лавочник, Регаларов сосед.
– Сожгут ведь… – тонко причитала щуплая старушка, его жена.
– Топоры взять – и на них! – это взвился вдруг старый Угл. На него шикнули сразу несколько голосов:
– Заткнись…
– Молчи, вояка…
– Топоры взять… – не сдавался отставной солдат. – У меня самострел в сарае!
– Самострел у него… Не смей! Из-за тебя всех нас убьют! – плачущим голосом выкрикнул староста – толстый глупый человек, чей авторитет был давно и безнадежно погублен.
– Бежать в лес, быстро! – метнулся долговязый подмастерье.
– Нет, откупиться…
– Откупишься от них, как же… Глядите, дым!
Все позадирали головы. Черные
