такого пресыщения, как помидоры не вызвала, поэтому всегда вспоминал о ней с нежностью, так же, как и о Пинче, первой моей зарубежной девушке.
Мне по молодости и дремучей наивности казалось, что иностранные девушки – это нечто принципиально иное, чем наши. Но Пинча оказалось точно такой же, как и наши комосомолки. Все, что меня интересовало, располагалось у нее на тех же местах, только девушкой она оказалась менее сговорчивой. За целый вечер я так и не смог стянуть с нее джинсы. Неудачей был не очень обескуражен, так как корень проблемы видел в языковом барьере. Пинча, к моему великому удивлению, не знала русского языка. За месяц диалог был налажен, языковой барьер преодолен, джинсы снимала сама.
– У них «да», значит «нет», а «нет» – «да», – вспомнил я еще одну особенность болгарского быта, так как сам не всегда правильно реагировал на покачивания головой Пинчи.
– Это как? – спросил Николай Петрович.
– Когда кивают головой – «нет», когда качают из стороны в сторону – «да», – наглядно изобразил я.
– Надо же, как интересно, – удивился Николай Петрович. – Хорошо, что предупредил, а то я, что-нибудь учудил.
– Да, да, товарищи. Хотя Болгария и братская нам республика, – вмешался директор, – но все равно надо быть бдительным и осторожным. Какая – никакая, а, все-таки заграница. Вести себя надо достойно, так как вы представляете лицо всей советской школы.
– Юр, а как там с рыбалкой? Есть где поудить? – спросил Петрович.
Я не успел ответить.
– Николай Петрович, какая рыбалка? – в голосе директора зазвучали почти неподдельные нотки возмущения и недоумения. – Вы едете на две недели в командировку, обмениваться опытом.
– Это какой же опыт надо иметь, чтобы две недели обмениваться? – с сомнением спросил Николай Петрович.
– При правильной постановке дела и двух недель может оказаться мало, – начала рапортовать Белла Павловна. – Доклады, дискуссии, посещение уроков, обмен опытом по профсоюзной работе. Какая-нибудь культурная программа, обязательно венки надо будет возложить на…
– Это уж вы чересчур, Белла Павловна, – поспешил прервать директор учительницу. – Все-таки не на похороны едете. Да и какие уже в июне уроки? А так Белла Павловна все правильно говорит. На всякие там развлечения времени остаться не должно. Ты понял, Юрий Иваныч?
– Это вы о чем? – прикинулся я непонимающим.
– Это я о том, – директор выразительно щелкнул по горлу.
И за дружбу между народами нельзя? – проявил я политическую дальнозоркость. За дружбу можно, но только в меру. И последнее, старшим назначается Белла Павловна. Понятно? – закончил разговор директор.
Уезжать мы были должны третьего июня, а накануне, как обычно в мастерских, мне устроили проводы. Петрович отговорился, сказал, что надо рыбацкие снасти к поездке готовить. Мне тоже надо было спешить, поэтому пили на скорую руку, но Михал Абрамыч то ли от первой
