style="font-size:15px;"> Лешка присмотрелся: город был какой-то странный. Ни подъемных кранов, ни высотных зданий – зато много церквей с золотистыми куполами и – такое впечатление – деревянных.
– Не молись на те церкви, друже, – неожиданно предупредил монах. – Белев, сам знаешь, не наш град – опоганенный. Сколь уж там Улуг-Махмет-царь? Два лета, а может, и того боле. Ишь, собрался, упырь, Москву сжечь – да кишка тонка, уберегла Богородица. Вот посейчас и лютует, пес. От Москвы все вокруг пожег, людей побил, кого в полон взял. Ох, грехи наши тяжкие… Ох, где ж заступники наши – Василий-князь да Дмитрий Шемяка? Хо, не с татарами безбожными ратятся они, а друг с дружкой, все стол московский делят. А поганые идут с победами на земли русские!
– Малчат! – подскочивший всадник ударил монаха плетью.
Досталось и Лешке – будто током ожгло, да больно-то как, аж дыханье перехватило!
Вот, урод! Что б ты со своего коня сверзился, чтоб тебя…
Спустившись с холма вниз, колонна вдруг остановилась у неширокой речки, через которую был перекинут узенький деревянный мостик с покосившимися перильцами из старых жердей.
– Отдыхать! – спешившись, приказал тот, что светил ночью факелом, в кожаном нагруднике и шлеме. Видать, этот парень и был среди бандитов главным – те его слушались. Интересно, с чего это они так чудно оделись? Может, и впрямь, артистами решили прикинуться? Ван Даммы, блин, недорезанные, Шоны Коннери.
Подскочивший бандюган отвязал пленников друг от друга и, гнусно ухмыльнувшись, что-то коротко бросил сквозь зубы. Судя по действиям остальных людокрадов – по очереди развязывающих пленникам руки, – несчастным разрешили оправиться. Прямо здесь, на виду, под зорким надзором. Всем – и мужикам, и женщинам, и детям.
Оправились, куда деваться? Потом напились из реки, умылись – бандюки в этом не препятствовали, однако стерегли зорко – не дернешься. У пояса сабли, в руках – короткие копья с разноцветными бунчуками, за спинами – луки, вот олухи! Автоматов незаметно, хотя, конечно, пистолеты наверняка под одежкой прячут.
– Отдыхать! – окинув пристальным взглядом выстроенных в шеренгу пленников, коротко объявил главарь, и, поворотив коня, неспешно потрусил к недалекой рощице. Туда же повели и несчастных. Снова связали, разрешили улечься в траву под кустами. Кормить, правда, не покормили, нелюди, но хоть попить дали да вымыться… Ну и сейчас привели в тень.
Лешка поворочался – лежать было неудобно, мешали связанные за спиной руки. Огляделся – жаль, не повезло вновь оказаться рядом с монахом, с которым, кажется, наладился уже контакт. Юноша повернул голову: слева от него лежал белобрысый пацан в разорванной длинной рубахе, тот самый, кого перетянули плетью, справа – шагах в трех – девчонка лет шестнадцати. Босая, с заплаканным лицом и распущенными по плечам спутанными светлорусыми волосами. В смешном – сером, с красной вышивкой – платье, больше напоминавшем длинную толстовку.
Лешка внимательно осмотрелся
