выводы об этиологической роли неблагоприятного внешнего окружения и игнорируется значение конфликтов и неврозов, а также пригодность структурной модели для объяснения невротических симптомов более поздней этиологии.
Эти теории, по всей видимости, основываются на двух неправильных представлениях: первое – что предложенное Гартманном разграничение самости как личности в целом и Эго как структуры означает их взаимоисключение, и второе – что Фрейд в структурной модели отказался от эмпирического значения термина «das Ich». Таким образом, в английском переводе и в предложенных Гартманном и Якобсон разграничениях богатство и яркость первоначального понятия Фрейда были утрачены. Эти разграничения и классификации, вначале внесшие ясность, впоследствии привели к значительной теоретической путанице и неопределенности. Например, многие аналитики теперь ограничивают термин «Эго» абстрактным значением системы, рассматривают его как реликт устаревшей механистической структурной метапсихологии и обращаются в основном к эмпирической части понятия, рассматривая трансформации представлений о себе и объекте.
Но едва ли возможно всерьез говорить о психоаналитической психологии, не обратившись к внеэмпирическому, понятийному, внутреннему пространству психических структур. Следовательно, исходно эмпирическое понятие «самость» стало описываться как структура, которой присущи различные функции отвергнутого понятия «Эго». В результате, как отмечает Спрюэлл (1981), понятие «самость» приобрело множество неопределенных значений, которые относились к сфере «das Ich». Это относится к понятию Кохута «вышестоящая самость», к идее Штерна (1985) о том, что чувство себя выступает организатором развития, а также к указаниям Сандлера (1962, 1964, 1983) и Эмде (1983, 1988а) на присущие самости процессы организации и саморегуляции. Более того, их описания удивительно похожи на формулировки Фрейда (1923а, 1926), а также на рассуждения Гартманна об организующей, регулирующей функции Эго (1950). Рассуждая о роли Гартманна в прояснении психоаналитических понятий, Бреннер отмечал, что нынешним брожением умов в американском психоанализе «мы обязаны прежде всего Хайнцу Гартманну» (1987, р. 551).
Следствием разделения структурных концепций и теорий объектных отношений стало появление двух видов теории мотивации. В одном случае мотивация рассматривается в связи с поиском удовлетворения влечений, а роль объекта расценивается как вторичная по отношению к инстинктивному удовольствию. Во втором случае первичным считается желание повторять приятные переживания при взаимодействии с другими людьми в раннем возрасте. При этом врожденная склонность к привязанности (Bowlby, 1958, 1969) либо желание сохранить ощущение безопасности (Sandler, 1960b, 1985) по мотивационной значимости приравниваются к удовлетворению влечений.
К сожалению, два вида теорий, обособившись друг от друга, оказались поляризованными. В одних преуменьшается важность или даже отрицается существование
