разрушает удовлетворенность ребенка своей архаичной самостью, приводя к интроекции дефектного образа родителей и к развитию фрагментированной самости. Травма, нанесенная нарциссизму ребенка, вызывает у него нарциссический гнев и порождает фантазии о своей грандиозности, и как результат такой ошибки объекта самости нормальный детский нарциссизм, вместо того чтобы постепенно убывать, усиливается. Кохут утверждает, что до тех пор, пока дефект самости не устранен, структурный конфликт эдиповой фазы возникнуть не может.
Существует немало убедительных критических статей, посвященных теории Кохута (см. Loewald, 1973; Slap, 1977; Slap, Levine, 1978; Schwartz, 1978; Calef, Weinshel, 1979; Stein, 1979; Friedman, 1980; Wallerstein, 1981; Blum, 1982; Rangell, 1982). Мы ограничимся нашими собственными комментариями по поводу представлений Кохута о патогенетической роли родителей, его взглядов на влечения и процесс развития, а также относительно его метода построения теории.
На наш взгляд, Кохут придает непомерное значение патогенетической роли родителей, полагая, что за патологию самости ответственны патогенетические особенности их личностей и патогенетические свойства окружения. Этот подход напоминает раннюю модель Фрейда – модель «аффективной травмы», согласно которой психопатологические проявления у взрослого рассматривались как последствия совращения в детстве. Вскоре Фрейд осознал, что сексуальные и агрессивные импульсы, возникающие в душе ребенка, также содействуют конфликту. Однако Кохут считает, что «влечения переживаются в качестве продуктов дезинтеграции, когда самость остается без поддержки» (1977, р. 171), как будто ребенок – это беспомощная, пассивная жертва внешних сил. Такой взгляд, безусловно, противоречит представлению о процессе развития, в соответствии с которым врожденные потенциальные возможности и активность ребенка точно так же формируют конечный результат, как и тот опыт, который ребенок получил во взаимодействии с окружением.
Кроме того, согласно теории Кохута, патология самости препятствует продвижению к эдиповым желаниям и конфликтам. Это означает, что патология развития в одной системе становится причиной задержки развития в других, но эта идея не подтверждается клиническим опытом. Проблемы нарциссизма, самооценки, функционирования Эго могут придать особую форму доэдиповым стремлениям и эдипову комплексу, а также их разрешению, но процесса развития они не останавливают. Наконец, как мы упоминали ранее, существуют сомнения в правильности ретроспективных теорий развития, построенных на обобщенных гипотезах о детских источниках психопатологических нарушений, которые возникают у взрослого (см. Brody, 1982).
Тем не менее мы обязаны Кохуту тем, что он указал на необходимость эмпатии – как способа понять другого человека – в отношениях матери и ребенка и в аналитических отношениях. Также его акцент на концепциях, «близких к эмпирическим» (на представлениях, которые относятся к клинической ситуации и не обременены расплывчатыми метапсихологическими формулировками) напоминает нам о том, как важно, чтобы наши теории со
