надо, то тогда будет и завтра, и послезавтра. Можешь считать, что сегодня – это твой испытательный срок. Как бы там ни было, мы уже достаточно репетировали, так что ты совершенно свободен и можешь пойти поразвлекать Роксану. – Подмигнув, он наклонился к мальчику: – Ты опять пытался играть против профессионалов, Люк. Ты проиграл.
– Черт побери, я не знаю, чем мне с ней заниматься, – пробормотал Люк, спрыгивая со сцены.
Лили только вздохнула, услышав, как он выражается.
– Поиграй с ней, – посоветовала она. – И еще, солнышко, я очень тебя прошу: не ругайся при Рокси.
Прекрасно, подумал он, медленно выходя из-под шатра на ослепляюще-белый солнечный свет. Он не будет ругаться при ней. Но ее он обругает, уж это-то точно.
Открыв дверь фургона, он направился прямо к холодильнику. Когда он доставал бутылку холодной коки, ему опять, как раньше, захотелось обернуться. В глубине души Люк постоянно ждал, что кто-нибудь бросится на него и ударит за то, что он посмел прикоснуться к еде.
Люку до сих пор было немного стыдно за собственные действия на первой неделе, проведенной с Максом. Однажды он вошел в фургон и увидел огромную кастрюлю сваренных спагетти. Кроме мальчика, в фургоне никого не было. Он набросился на спагетти и, давясь от спешки, проглотил их прямо холодными, подчиняясь привычке, возникшей у него за столько дней недоедания.
После этого Люк ждал, что его накажут. Что теперь его не будут кормить целый день или даже два. Так обычно поступала с ним мать. Готовясь к голодным временам, Люк запасался бутербродами и конфетами, спрятав их в своем рюкзачке.
Но его никто не стал наказывать. Никто даже и слова ему не сказал.
Не желая испытывать свою удачу, Люк взял кусок хлеба, оставшееся с обеда мясо, проглотил этот самодельный сэндвич и пошел к Роксане.
Он двигался бесшумно – еще одна необходимая ему раньше привычка. Войдя в узкий коридор, он услышал лукавую балладу Джима Кроче[5]. Роксана распевала вместе с радио своим детским сопрано.
Люк с любопытством засунул голову к ней в комнату.
Она лежала на спине и смотрела в потолок, а играющий радиоприемник стоял рядом с ней. На маленьком круглом столике у кровати разместились кувшин с соком, стакан, несколько пузырьков с лекарствами и колода карт.
На стенах висели плакаты. Большей частью они изображали сцены из цирковых представлений, но на одном, глянцевом, был Дэвид Кэссиди[6]. От этой рожи Люка чуть не стошнило. Нет, все-таки девчонки – законченные дуры.
– Черт, что это за кошмар!
Роксана подняла глаза и заметила его. Она даже чуть было не улыбнулась, настолько ей надоело здесь лежать в одиночестве.
– Где кошмар?
– Вот. – Он ткнул по направлению к плакату бутылкой коки. – Что же ты прицепила этого прыщавого недоумка к себе на стену?
Довольный собственным чувством юмора, Люк отпил из бутылки и посмотрел на Роксану. Ее белая кожа была покрыта гадкими
Джим Кроче – американский певец-бард, кон. 60-х – нач. 70-х годов.
Дэвид Кэссиди – поп-певец, кумир молодежи в нач. 70-х годов.
