повсюду слышалось жадное чавканье, перепалка и грызня.
– Лойэ… – тихо позвал он без особой надежды. Но голос прозвучал задушенным хрипом, украденным ветром писком. Да и кого звать-то? Конечно, девушке не удалось уцелеть. Может, ей повезло даже больше, чем ему, потому что после часа пути Рехи устал так, что все чаще посещала мысль: а не зря ли так упорно откапывался из-под песка? И все же он не отпускал меч и брел к холмам, подальше от деревни и логова ящеров. Он не догадывался, сколько прошло времени, разве только плотно сбитое черное небо над головой успело осветиться красноватым туманом и снова угаснуть для вечной ночи. Значит, довольно долго. Уже боль отделилась от сознания, предвещала неизбежность разрушений и разложения всего и вся.
«Идти… надо куда-то идти. У меня больше нет мира. Но осталась дорога», – подумал Рехи, и в следующий миг набрел на узкую пещеру в одной из скал. Он ушел уже достаточно далеко, чтобы его не преследовали ни ящеры, ни призраки тех, кто не пережил бурю.
«Теперь я понимаю, что значит разрушенный мир, что значит голод… другой голод», – думал Рехи, скрючившись на голых камнях. Он не мучился от холода – хотя бы с этим повезло от природы, поэтому прятался, словно дикий зверь, без костра.
Терзал голод, но какой-то другой. Есть не хотелось: уж очень ныли ноги, буквально выкручивались, гудели, словно склоны перед камнепадом. Другой голод, мучил голод потерь… Наверное, это так называлось. Словно вырезали какой-то кусок из души. Голод одиночества? Да, пожалуй, именно он, тягучий, унылый, оставляющий дыру где-то не то возле желудка, не то прямо в сердце. Ведь все в этой жизни измеряется голодом, да только он разный. И этот оказался новым, крайне неприятным.
Рехи остался один. И осознание этого навалилось, как сбивающие с ног волны урагана. Но спасло то, что мысли затопила предельная усталость.
После нескольких часов беспокойного сна он решительно вышел на узкий каменистый карниз, всматриваясь в горизонт. Там, у самой кромки, что-то неизменно отчетливо поблескивало. Каждый раз на охоте он рассматривал этот маячок с возвышенностей, по нему зачастую и находил путь среди однообразных камней и песка.
Вспомнились рассказы о Темном Властелине, его Разрушенной Цитадели. После всех потрясений бред старика почему-то больше не казался бредом. Рехи был уверен, что тварь из крепости все еще не сгинула, иначе цитадель не светилась бы, иначе не тянула бы туда неведомая сила. Или хотелось не просто скитаться, а идти к цели?
«Дать в морду Двенадцатому Проклятому за то, что сделал со всеми нами!» – вспомнились собственные молодецки наглые намерения. Что ж, не такие уж плохие, когда не осталось других целей в жизни. Только дорога, только путь, но теперь обнаружилась точка назначения, бессмысленная и почти недостижимая. Что ж, Рехи отличался упрямством, он поправил клинок на поясе и подумал: «Красные сумерки, значит? Пойду в сторону красных сумерек».
Встреча
Колени
