взял плакатик с надписью «Go home», потряс им под гудёж накаченной пивом публики, оскалил подобие улыбки на измученной алкоголем физиономии и, выставив напоказ жёлтые зубы, направился к белой черте на мостовой. Он остановился прямо возле таблички, висящей на шпагате новой «границы» Германии, помялся с ноги на ногу, повернул давно не стриженую голову назад. Новые друзья, так здорово угощавшие его весь день, подбодрили его хором возгласов, и он шагнул за шпагатик. Пуля вошла ему точно между глаз.
ЧССР потеряла давно забытого ею непутёвого человека, а защитники демократии получили очередного героя, отдавшего жизнь в борьбе за их идеалы. А бедный человечек просто хотел халявского пива, на которое у него всегда не хватало денег.
Площадь опустела в течение нескольких минут, приехала полиция и тёмный фургон увёз в своём чреве очередную жертву борьбы за передел мира.
В Берлине инцидент не заметили, в Москве недовольно поморщились и выразили сожаление, в Вашингтоне с удовольствием потёрли руки, их пресса, естественно независимая, подняла стайный вой. А в Праге через неделю тихо закопали за муниципальный счёт безвестного борца за демократию. Проходила практическая обкатка будущих «цветных революций».
За окном весело шлёпает с крыши холодными каплями вчерашняя пурга, солнечные зайчики пляшут на посуде в старой «стенке».
Сколько лет этой мебели? Двадцать? Сорок? Или целая вечность? Я всегда помнил только её, другой не было…
Мать суетится у стола, накрывает поздний завтрак, дети уже на улице – меряют сапогами глубину луж. Умываюсь, усаживаемся.
«Мы вот тебе подарок приготовили, с Натальей выбирали, решили на праздник подарить» – в руках у матери ноутбук. Господи – это сколько она копила на него? Я целую маму, жену. Правда, очень приятно. А что за праздник такой вдруг? О-й-ой-й-ой! Как я забыл – мой день рождения!
Наташка жмётся к плечу: «Бросай свои гонки-перегонки, сиди дома, пиши книжки!»
Я поднимаю рюмку: «За всех нас! Обещаю, что больше никаких перегонов! Всё! Закончил!»
Безумно интересно, но у меня нет, ни малейшего угрызения совести после вчерашнего в лесу. Совсем ничего! Наоборот, висевшая постоянно на душе тревога, куда-то исчезла, легко и радостно, как в безоблачном детстве.
На круглом столе, посреди комнаты – мой «бук», а прямо на нём – патрон от ППШ!
Хорошо! Хорошо! Я понял! Я напишу, как смогу о том, что ты мне рассказываешь, слово в слово, неизвестный мне друг, что стал частью меня.
«Садись, капитан, вот дело по убийству вчерашнему, ну, знакомого нашего общего из Чечни завалил кто-то. Знал его? Я перед тобой душой кривить не буду, мы старые боевые друзья. На нём крови наших товарищей – полно. Тому, кто его грохнул, я готов руку пожать. Жаль не я это сделал. Так ты не переусердствуй, при раскрытии – висяком больше, висяком меньше. Сам понимаешь. Но, трудись, товарищ офицер, что бы пыль
